Алиса Альта - A.S.Y.L.U.M: пражские игры

В центре, где проводились исследования, Маккой построил дом для себя и для всего проживающего там персонала. Более двадцати лет он не покидал пределы Фэрбэнкса.

25 марта выдалось ясное, солнечное утро. Сэр Фрэнсис, пополнивший запас внутренней гармонии в оранжерее с редкими экзотическими цветами, спустился в приёмное отделение. Сюда попадал каждый посетитель, желающий пробраться на территорию центра.

– Доброе утро, сэр, – поприветствовал его Билл Коллинз, подающий надежды юноша, который проходил практику в центре, начав с КПП.

– Доброе утро, Билли, – ласково ответил сэр Фрэнсис. Каждое утро он посылал хвалу небесам за то, что может заниматься любимым делом, и очень тепло относился к каждому сотруднику, работающему в Фэрбэнксе. – Что, не приезжал ещё?

– Увы, сэр.

– Вот уж эти европейцы, – презрительно хмыкнул он. – Не могут прийти к девяти, если у них назначено на десять.

– Верно, сэр. Сухопутные крысы, сэр. А хотя, кажется, идёт…

Послышался шум. Кто-то явно не мог открыть тяжёлую дубовую дверь, которой было лет двести. Наконец, сопротивление заржавелого механизма было сломлено, и в холл вошёл весьма занятный мужчина.

– Мистер Маккой? Здравствуйте, сэр. Да, Якоб Кельц – это я. Очень, очень приятно с вами познакомиться, – с энтузиазмом начал молодой человек, с порога узнавший учёного. Он кинулся к нему на встречу и принялся с восторгом пожимать руку.

– Сэр Фрэнсис Маккой, – холодно возразил тот. – Вы позволили себе опоздать на пять минут, молодой человек.

– Прошу благодушно извинить меня. Лондонские туманы плохо влияют на видимость, и пробки…

– Цельный человек всегда найдёт мужество взять на себя всю полноту ответственности, а не станет, подобно плаксивой институтке, искать виноватых, – строго заметил сэр Фрэнсис.

В глазах посетителя промелькнула тщательно сдерживаемая ярость.

– Примите мои искренние извинения ещё раз, достопочтенный сэр Фрэнсис.

– Так-то лучше, молодой человек. Я надеюсь, целебный воздух нашего волшебного острова поможет улучшить ваш моральный облик. Когда-то я тоже, подобно мотыльку, искавшему правду в пламени костра, прибыл в Лондон в поиске идеалов. Но этот город обманул меня. Здесь я не нашёл ничего, кроме иссушающих душу страданий…

Произнося эту патетическую речь, сэр Фрэнсис увлекал гостя за собой, в тесноватую грязно-красную комнату рядом со входом, где они могли бы спокойно поговорить. Указав гостю на стул, учёный сел напротив и начал внимательно рассматривать юношу. Резкий свет только подчёркивал все особенности его лица, которое Маккой находил достаточно интересным. Он даже подумал, не познакомить ли его со своей дочерью Ариадной: таочень хотела иметь хаски, но страдала от аллергии на собачью шерсть. Единственное, что забавляло его в незнакомце – огромные чёрные усы, явно прилепленные. При разговоре юноша смешно ими шевелил и забавно шепелявил. Сэру Фрэнсису не хотелось подозревать этого человека в желании замаскировать своё лицо для какого-нибудь неблаговидного поступка, поэтому он решил, что это просто новое течение в европейской моде.

– В первую очередь мне хотелось бы сказать вам, многоуважаемый сэр Фрэнсис…

– Не перебивайте меня, молодой человек, – строго остановил его учёный. – Вы что же, думаете, что если приехали с континента, так можете перебивать старших, когда вам заблагорассудится? Между прочим, вам повезло, что вам вообще разрешили ходить по земле, где когда-то ступала нога Тюдоров. В курсе ли вы, что через месяц в парламенте будет обсуждаться законопроект, при успешном принятии которого Великобритания полностью изолирует себя от всех дел континента? Ни один иностранец больше не осквернит нашу землю, и будет создано лишь одно министерство, которое будет время от времени подглядывать в замочную скважину европейской политики.

– Я ждал этого, – с вызовом ответил незнакомец. – Меня продержали на границе три дня, а ведь я не какой-нибудь русский или француз.

– Три дня! – возмущённо всплеснул руками учёный. – Вам несказанно повезло, молодой человек! Американцы проходят контроль два дня, русские – дней шесть, азиаты и африканцы – от десяти до семнадцати суток. Мерзких французских свиней мы отстреливаем ещё на подступе к границе. Мы были так к вам лояльны, и вы отвечаете такой чёрной неблагодарностью! Подумать только!

– Я в высшей степени счастлив, сэр Фрэнсис. Пройдя границу, я опустился на колени и поцеловал эту святую землю, вершившую судьбы мира. Горечь обволакивает моё сердце, как только я подумаю, какой потерей для всех просвещённых европейцев обернётся закрытие границ…

Самоуничижительный тон и кроткий взгляд парня пришёлся сэру Фрэнсису по душе.

– Так-то, – удовлетворённо ответил он. – Учитесь ценить неоценимое, молодой человек! А то вы думаете, что раз ваши предки ели круассаны на завтрак и умывались, не воткнув пробку в раковину, то вы можете сложить с себя долг морального самосовершенствования?

– Ни в коем случае, уважаемый сэр Фрэнсис, – смиренно возразил человек, представившийся Якобом Кельцем. – Тем более мать моя, хоть и жила в Бельгии, каждый раз втыкала пробку, отдавая дань традициям своих предков.

Сердце главы центра смягчилось.

– Ваша мать была Человеком с большой буквы.

– И это гордое звание передала по наследству.

– Молчите! Знаю я вас. Глаза горят энтузиазмом вдохновения истиной, а сами так и думаете, как бы подцепить девчонку на ночь.

– Погоня за юбками вовсе не входит в спектр моих приоритетов, – с горечью ответил молодой человек.

– Ага! Попался! Журналюга поганый! Вон из моего центра! Как тебя в Британию пустили! А ещё усы приклеил, думал отвертеться! Какой внушающий доверие молодой человек, надо же! Выметайтесь вон!

За считанные секунды в глазах учёного разгорелся дикий маниакальный огонь. Вскочив с места, сэр Фрэнсис вне себя от ярости схватил юношу за шиворот и начал выпихивать его из комнаты. Голос его дребезжал, а руки нервно тряслись. Предполагаемый Якоб Кельц изо всех сил упёрся в стены, так что вытолкнуть его из помещения представлялось невозможным.

– Да как вы посмели назвать меня журналюгой!

– А что это у нас глазки-то так горят? За юбками не бегаешь – сам сказал. Так с чего бы такое оживление? Думаешь, что обвел старика Маккоя вокруг пальца, да? Думаешь, я не разгадал твои штучки, да? Ха-ха! Да ты в уме уже накалябал какую-нибудь поганую статейку, чтобы продать её за жалкие гроши в «Ле Мон»! Получай свои тридцать сребреников как угодно, но только не через опозоривание честного имени Фэрбэнкса, ты, моральная проститутка!

И тут на молодого человека снизошла светлая идея.

– Отпустите меня! Вы не имеете права! Вы повредите мои пальцы! Я подам на вас жалобу в Европейский суд по защите целостности человеческого тела! Мой муж нашлёт проклятие на весь ваш род…