Сергей Кулагин - Абсурд 2.0. Сборник рассказов

Рисунок Марины Шубиной

Увы, место киношного героя – на экране. В реальной жизни бывают инструкторы. Одной из нас с таким повезло. Когда-то, где-то какой-то опытный инструктор из тех, что водят туристов в горы, изрёк мудрую мысль: «Чтобы погасить панику, надо петь». И она это вспомнила! И даже нашла в себе сил озвучить это предположение робким полушёпотом.

Голоса у меня не было. Сел ещё утром. Эмоциональный перегруз. Встреча в реале, интенсивное общение, тонкая душевная организация – звёзды сошлись. Но шаткая конструкция угрожающе вибрировала, не оставляя выбора. Я засипела. Кто-то должен был услышать сигнал, принять и действовать. Я услышала. Спасибо тебе, безвестный инструктор, да хранят тебя горные тропы, и да не подвернётся твой голеностопный сустав на коварном булыжнике!

Идём, идём, весёлые подруги,

Страна как мать зовёт и любит нас!

Нестройно, разрозненно, сбиваясь, осторожно, будто наощупь, девчонки подхватывали мотив. И песня крепла. Голоса соединялись как руки. Ещё пара вымученных строк – и моё сипение потонуло в дружном хоре:

Мы допели припев ровно на 12 часов, в самой верхней точке. Страха не было. Был восторг. Была радость от того, что мы здесь, будто парим над миром, над Москвой, и ветер высоты овевает наши счастливые лица. Было понимание, что мы есть друг у друга, что пока вместе – всё по плечу. Что мы смелые, дерзкие и во всех смыслах замечательные!

В общем, нам было что обсудить, пока спускались. А вот когда спустились, начался абсурд. Потому что Аленькая принесла фотографию. Нашу общую фотографию, заказанную перед началом аттракциона. Фотографию, которая стоила как крыло от самолёта. И которую можно было наклеить на спичечный коробок, даже поля бы остались. Дельцы новой волны научились составлять договора так, что формально они всегда правы, даже если очевидно сволочи!

Мы трепетно передаём маленький прямоугольничек из рук в руки. Он улетит в Прагу. И останется в нашей памяти. Как остаётся в ней ураган Иуда, приносящий подруг из виртуальной реальности – в реальный Кёнигсберг. Где остаётся Остров Канта в жёлтых кленовых листьях, кошельковые мыши и олимпийский огонь.

Останется планшет и коробка цветных карандашей, которые Махат подарит мне, приобщив к рисованию…

Впрочем, планшет используется: я цепляю к нему ноты. Потому что не умею играть на слух.

И поэтому учусь играть на блокфлейте по нотам, которые мне выдали для игры на контрабасе.

В музыкальном колледже.

Куда приняли на очное отделение и отчислили за стремление к учёбе.

Абсурд поглотил наш мир, но мы победим его – его же оружием.

А Кабалевский универсален, я с детского сада люблю эту песню:

Рисунок Людмилы Ардатовой

Я не строил модель пространства и времени, чтобы проложил путь к пониманию того, как загораются и светят звёзды. Я просто иногда смотрел на них без какого-либо глубинного смысла, потому что – это красиво.

Пространство как понятие интересовало меня лишь в рамках определённой туристической поездки, туда, где солнышко, песок и тепло. Чтение сборников фантастики в немалой степени послужило причиной беспокойных снов. Проваливаясь в темноту, я пилотировал космические корабли, покорял галактики, но проснувшись, всегда оставался самим собой. Сновидения обеспечивали отдых организму – главное. Случались периоды многосерийных снов, может, поэтому я никогда не ходил в кино и редко смотрел телевизор, хватало собственных развлекательных историй. В детстве я робко пересказывал их маме. Она смеялась и называла меня фантазёром. С возрастом стал неплохим рассказчиком, душой любой компании. Мне всего-то нужно было пару часиков вздремнуть и «родить» новую байку.

Время незаметно приближало к полтиннику, но оно интересовало меня ещё меньше. Все годы жизни его не хватает, но это если за ним следить. Хочешь жить долго – живи по своим законам. И я жил, не особо забивая голову о том, что творится вокруг. Парадокс заключается в том, что думать о прошлом или будущем, не хватало времени, жизнь неслась галопом. Я находился в придуманном физиками пространстве на поверхности голубой планеты, время вело свой отсчёт, и вдруг умер.

Чтобы разобраться в сути данного скорбного события, нет необходимости знать теорию относительности Эйнштейна. Меня просто не стало, так бывает – это судьба.

Не хочется о печальном, но как бы сказал мой друг автослесарь Дмитрий Зайцев: «Клапана прогорели, тормоза в хлам». Лежу на ручнике, как старое корыто АвтоВАЗа и вроде запчасти есть, а толку нет, в общем поздняк метаться. «Если бы это была лошадь, то я бы её пристрелил», – заканчивая осмотр «убитых» авто каждый раз резюмировал Димка, мы вместе смеялись, но почему-то в этот раз мне не смешно.

«Не паникуй!» – мысленно успокаиваю сам себя. Против судьбины не попрёшь, но обидно, уж очень мало пожил. Сижу, смотрю на себя со стороны и не могу вспомнить последний сон. Главное страха нет, а есть лёгкая растерянность. Ад – это не географическое понятие, а психологическое, значит его нет. Рая тоже не существует – его придумали, чтобы успокоить человеческие души. Иными словами, с точки зрения атеиста – всё кранты, я труп. Сейчас начну остывать, чуть позже покроюсь пятнами, потом: окоченение, высыхание и разложение… фу, мерзко. Стало так противно, что я уснул…

Вы не поверите! Стою у окна, смотрю на себя (на мёртвого и спящего) со стороны и тихо схожу с ума. Поверьте, «есть от чего в отчаянье прийти», как говорил Чацкий.

Первыми в квартиру проникают санитары и миловидная дама в белом халате. Ей около сорока-сорока пяти. Выглядит элегантно и стильно. Кольцо на левой руке. В общем, мой вариант. Чёрт! Как же некстати я умер. Санитары – молодые люди, скорее похожие на электриков, чем на медработников, неторопливо подошли к моей кровати.

– Нинель, ему уже не помочь, – отойдя чуть в сторону, – сказал один из них, тот, что выше и прыщавее. – Оформляй кончину, и валим дальше, сегодня ещё девять вызовов.

– Правильно! Дедок идиотом оказался. Какого фига он медицинский браслет отключил? Инфа только утром на сервер упала, – фыркнул второй, низенький и пухлый. – Таймер настроен на включение по будильнику. Одним словом – суицид.