Илья Тамигин - Коготь Змея Горыныча. Полунаучная фантастика

Утром Света встала пораньше, доехала до заправки и залила полный бак шестьдесят шестого, не забыв слить остаток, как ей было рекомендовано. Двенадцать литров, по три копейки за литр. Всего вышло тридцать шесть копеек. Затем продолжила свой путь на Любеничи. По асфальту мотоцикл тянул шустро, всего за два с четвертью часа добралась. Перед тем, как идти в больницу, купила свежую булку в булочной, в очередной раз восхитившись, что для хлеба отдельный магазин выделили.

В больнице пришлось ждать. Посещение больных разрешалось с полудня. Часов у Светы не было, поэтому она следила за ходом времени по солнцу. Тень самая короткая в полдень! Дождавшись этого, пошла, объяснив пожилой вахтёрше, что она жена Малькова, привезённого вчера по «Скорой Помощи».

– А! Это который раненый с ружья в полужопицу?

– В ягодницу! – чопорно поправила тётку Света.

– Ну, проходи! Второй этаж, третья палата. На, вот, халат, прикройся. И бахилы тоже напяль!

Закутавшись в халат, который был на пять размеров велик, и путаясь в бахилах, пошитых не иначе, как на слона, Света пошла в указанном направлении. Она чувствовала себя неуютно в этом храме медицины, ибо не болела никогда, если не считать прыщей, и в лечебных учреждениях не бывала, в смысле, не лежала. Практику проходила, да, но это же совсем другое дело! Вот и двери с табличкой «Хирургическое отделение». Постовая медсестра показала, где третья палата, и Света вошла туда с бьющимся сердцем.

Палата была маленькая, всего на пять человек, но, кроме Васи, в ней больных не было. Все ходячие ушли на свидания с родственниками и друзьями. А Вася, её Вася, был не один! Он целовался!!! С женщиной!!! Взасос!!! Услышав скрип двери, парочка прервала сие приятное занятие и с замешательством и испугом воззрилась на Свету. У бедняжки потемнело в глазах, но, несмотря на это, она тётку опознала: Ритка Пантюхина! Тоже медсестра, вместе учились. Вот, шалава, чужих мужьёв отбивать! А Вася, тоже хорош! Всего четвёртый день, как женаты, а уже…

– Светик! – жалким лживым голосом вскричал Василий, – Это не то, что ты подумала! Она меня насильно… нарочно!

– Ага, из засады! – понятливо кивнула жена и швырнула в неверного мужа колбасой.

Затем последовало масло несолёное, масло шоколадное, сыр… Хлебом Света кидаться не стала: грех.

– Вот, поправляйся! – пояснила она, с удовольствием наблюдая, как шоколадное масло, впечатавшееся прямо в лоб, натекает в левый глаз (растаяло от жары).

Затем Света быстрыми шагами пересекла палату и вцепилась Ритке в волосы левой рукой, одновременно царапая ейную рожу правой. Эх, жаль, что ногти короткие! Ритка пронзительно завизжала, забилась, как птичка в когтях у кошки. На шум прибежали люди, разняли-растащили. С клоком волос в руке Света выскочила на крыльцо.

– Ну, что, твой-то? Поправляется? – равнодушно поинтересовалась вахтёрша, принимая халат и бахилы, – Чтой-то ты быстро!

– Да чтоб он сдох! – буркнула Света и прыгнула в седло мотоцикла.

Приехав в Красный Рай уже без всяких приключений, она зашла к Мальковым и забрала вещи, объяснив, что поживёт пока у мамы – надо же её поддержать. Про Василия лишь скупо обронила, что поправляется. Дома, как могла, утешила мать. Две безмужние женщины…

Василий, между нами говоря, вовсе не имел в виду ничего такого, в смысле измены. Это Маргарита, пришедшая делать укол, восхитилась его атлетической мускулатурой, а также красотой лица, и сама попросила поцеловаться. Василий не смог отказать ей в этой просьбе. А кто бы смог, когда девушка, хотя и некрасивая, сама предлагает? Вот, ты бы, Читатель, смог? То-то! Но сделанного не воротишь, поцелуй не воробей, вылетит – не поймаешь.

Кстати, операция по извлечению картечин прошла успешно, и хирург заверил Малькова, что, буде послеоперационный период пройдёт без осложнений, его выпишут дней через восемь.

Уже на третий день в Любеничи приехал на Волге директор винсовхоза товарищ Кремень (ударение на первом слоге) и попросил свидания с подследственным Тарасовым.

– А вам зачем? – поинтересовался прокурор.

– По производственной надобности…

Свидание было разрешено. Товарища Кременя завели в комнату, разделенную мелкоячеистой металлической сеткой, и усадили за стол.

– Ничего не передавать! Никаких предметов, даже маленьких! – строго предупредил конвоир, – Свидание пять минут!

Через другую дверь ввели Арчибальда. Тот сел напротив директора и грустно улыбнулся:

– Здравствуй, Алексей Палыч!

– Здорово, Ромуальдыч! Ну, ты как тут?

– Да, как… Сижу, вот. Говорят, недели через две суд будет.

– О! Уже скоро!

Оба закурили.

– Что теперь с производством будет, без тебя, значит? Качество упадёт! Может, откроешь лично мне секрет-то? А я никому ни полсловечка не проболтаюсь! – приступил к цели своего приезда Кремень.

– При всём моём к тебе уважении, Алексей Палыч, не могу. Ты же не сын мне, и даже не внук. А насчёт качества не волнуйся: ещё года полтора не упадёт, ежели ёмкости мыть не будете. Там секрета ещё много! Только технологию не меняйте. Ну, да, Витольдыч проследит!

Витольдыч был заместителем Ромуальдыча.

Директор облегченно перевёл дух. Слава КПСС, не пострадает качество!

– Я тебе, Ромуальдыч, адвоката найму за счёт винзавода. Самолучшего!

– Вот, за это спасибо!

– Время! Свидание закончилось! – объявил конвойный, и Арчибальда увели.

В адвокатской конторе Кремень договорился с единственным свободным адвокатом, неким Пыркиным, о защите гражданина Тарасова.

– Так, говорите, из ружья стрелял? И даже ранил человека? – принялся задавать вопросы специалист.

– Ага.

– И всё это на почве личной мести? Может, в состоянии аффекта?

– Думаю, да. Он решил, что Васька… то-есть, пострадавший, его дочь обесчестил. Ну, и схватился за ружьё!

Уточнив некоторые детали и оставшись довольным посуленным гонораром, Пыркин, неопределённо пошевелив пальцами, заверил Кременя, что всё будет в порядке.

– Постараюсь добиться минимального наказания, а то и условного! Случай не очень сложный.

Раны Василия зажили без осложнений. Как и было обещано, его выписали на девятый день. Накануне он позвонил в Красный Рай и товарищ Крупский передал телефонограмму Мальковым. Лука завёл мотоцикл и поехал забирать сына. Знамо дело, вручил хирургу пятилитровую бутыль вишнёвки, а медсёстрам – здоровенный пирог с вишней, испечённый Капитолиной.

Василий вышел на свежий воздух бледный и осунувшийся.

– Здорово, батя!

– Здравствуй, сынок! Ну, как ты?

– Да, как… Не очень, чтобы очень.

Садиться в седло Василий не стал, умостился в коляске. Раком, ибо сидеть было всё ещё больно. Лука поехал медленно, чтобы не растрясти сына. По дороге тот спросил: