Сергей Прядкин - Мои непридуманные рассказы

И вот мы идем по сельской улице к нему домой под ласковым весенним солнышком вдоль утопающих в цветущих садах чистеньких украинских хат. Проходя мимо одной из них, председатель сказал, что это дом матроса Чорнописчука и его мать очень просила зайти к ней буквально на минуту. Не успел я сообразить, о чем он сказал, как он решительно надавил на клямку запора калитки и вошел во двор, увлекая и меня за собой.

Посреди двора стояла далеко не молодая простоволосая худенькая женщина и, очевидно, ждала нас. По ее внешнему виду и зашуганному выражению лица было не трудно догадаться о лежащих на ее плечах тяжелой ноше домашних забот и деревенского труда. Увидев нас, она сразу поняла, что перед ней морской офицер с того самого корабля, на котором служит ее сын. И тут случилось то, чего я никак не мог ожидать. Она бросилась к нам навстречу и вдруг передо мной упала на землю на колени. Не успев дать мне опомниться, что происходит, она схватила своими натруженными руками мои руки и попыталась их целовать. Это было ужасно! Со смешанными чувствами недоумения, стыда, гнева и еще чего-то для меня позорного, я отдернул их, быстро отпрянул и выбежал на улицу. Для меня это был настоящий шок! Более отвратительного в тот момент ощущения я себе и представить не мог.

В моей голове был полный раздрай. Наверно, она подумала, что от меня может зависеть судьба ее сына? Но, ведь, это совершенно не так! Тогда зачем она это сделала? А вот председатель, который при виде этой картины был совершенно спокоен и равнодушно наблюдал за происходящем. Видя мое замешательство, и, очевидно, горящее гневом и стыдом лицо, он что-то пробормотал, типа «у нас здесь так принято» и попытался поскорее переключить мои чувства на ждущую нас свежину и, прибавив шагу, повел к себе домой, который оказался совсем рядом.

Дальше все оказалось вполне банальным. В большой прохладной комнате украинской хаты, красиво украшенной различными кружевными накидками, занавесками и рушниками с украинским орнаментом, нас ждала нарядно одетая хозяйка. На застеленном ослепительно белой накрахмаленной скатертью столе у распахнутого окна красовалось огромное расписное глиняное блюдо с высокой горой наваленными вкусно пахнущими и изумительно приготовленными шматками молодой свинины. Собственно, это и была та самая свежина, на которую меня пригласил председатель сельсовета. Другим украшением стола был внушительных размеров запотевший граненый графин ледяного и чистейшего, как слеза ребенка, самогона и под стать ему большие граненые рюмки. Все это великолепие дополнялось благоуханием буйно цветущей под окном сирени.

Ближе к вечеру, как бы невзначай, мимо окна, у которого мы пировали, проезжала грузовая машина. По знаку рукой председателя она остановилась и, после коротких проводов, ее водитель отвез меня на большую железнодорожную станцию города Жмеринки, знаменитого за своими пределами колоритом местного еврейства.

И вот, на следующее утро, глядя из окна поезда Львов-Симферополь, поглядывая на все те же пейзажи живописного Подолья и вспоминая вчерашнюю встречу с матерью проштрафившегося моряка, они уже не вызывали у меня таких приподнятых чувств, как позавчера, а выглядели серыми и будничными. Все еще под впечатлениями этой коротенькой сцены я недоумевал, в чем смысл, на мой взгляд, ее поступка? Но со временем все это заслонилось повседневной жизнью и потихоньку ушло из моей памяти, а вот теперь мне стало абсолютно понятно и никакого недоумения уже не вызывает. Обыкновенная холопская черта перед любым власть имущим, которую плетью и рабским трудом веками привили населению Западной Украины польская шляхта, которая сегодня и проявляется в кажущихся нелепыми для нас, русских, традициях. А возможно, и в том числе, в ней, действительно, взыграли материнские чувства – вдруг это его сыну поможет?

Так получилось, что на заседании военного трибунала мне довелось быть начальником караула. Матрос Чорнописчук был осужден на 2,5 года лишения свободы. Остался в памяти эпизод: сразу же после заседания суда судьи, только что получивший срок Чорнописчук и я с конвоирами, прошли за ними следом в курительную комнату. И тут один из судей, подполковник юстиции, достал из какого-то свертка, очевидно, своего «тормозка» – обеда, большой бутерброд и со словами: «На, перекуси, теперь тебе не скоро удастся покушать», протянул его только что им же осужденному. Кто-то из конвоиров предложил ему закурить. Необычная картина: судьи, осужденный и конвой дружно «смолят» сигаретами в одной компании!

И мне же довелось после суда отконвоировать Чорнописчука в милицию, которая в Севастополе находилось совсем рядом. Никаких наручников на его руках не было. Мы, как показалось бы со стороны, живописной группой из идущего впереди матроса в белой парусиновой рубахе и брюках из такого же материала, называемых на флоте рабочим платьем, под конвоем вооруженного офицера и двух автоматчиков просто прошествовали по совершенно пустынному тротуару мимо Пушкинского сквера до отделения милиции, где мне надлежало сдать осужденного.

Нас провели в полуподвальное помещение, в глубине которого просматривались двери камер и после оформления соответствующих документов, милиционер принял Григория Чорнописчука от меня. Он вел себя совершенно спокойно, но вот, когда по требованию принимавшего его милиционера снимал ленточку с бескозырки с золотистой надписью «Военно-Морской флот», положенной для всех матросов и старшин новостроящихся и ремонтирующихся на судостроительных заводах кораблей, выражение его лица выдало смешанное чувство волнения, сожаления и скорби, что вот теперь он уже вовсе не моряк с боевого корабля, а обыкновенный заключенный, отбывающий срок по уголовному делу.

А примерно через полгода, когда корабль находился уже на Северном флоте, от этого бывшего матроса пришло письмо своим сослуживцам. Оказывается, он попал под какую-то амнистию и уже вернулся на родину. Еще и подсмеялся над ними, как он их называл, москалями, что служить им еще, как медным котелкам, да присоветовал, мол, чтобы срок службы на флоте сократить, надо всего лишь своему сослуживцу свернуть челюсть.

Я уверен, что в нашем Военно-Морском флоте вряд ли найдутся моряки, которые бы ничего не знали или не слышали об отечественной атомной ракетной подводной лодке Северного флота проекта 658 «К-19». Это была первая советская атомная подводная лодка, вооруженная тремя баллистическими ракетами с мощными термоядерными зарядами. За свои неоднократные аварии, унесшие жизни более сорока человек в течение почти тридцатилетнего срока нахождения в составе флота она получила зловещее прозвище «Хиросима».