Сергей Прядкин - Мои непридуманные рассказы

Лично мне, прослужившему немалое время на Северном флоте, которое совпало с нахождением подводной лодки «К-19» в составе сил этого флота, ни разу не довелось ее увидеть, как говорится, «вживую». Но, тем не менее, в моей памяти она незримо оставила некоторые воспоминания.

Атомная ракетная подводная лодка «К-19». Фото из интернета.

Весной 1973 года после восстановительного ремонта, в необходимости которого послужили последствия пожара, случившегося на подлодке годом ранее и унесшего жизни тридцати моряков-подводников, подводная лодка «К-19» отрабатывала курсовые задачи для ввода ее в состав сил постоянной готовности. В числе других полагавшихся в таком случае боевых упражнений ей надлежало выполнить и ракетную стрельбу по береговой цели комплексом баллистических ракет «Д-4».

Для обеспечения этой стрельбы в качестве корабля-контролера был задействован наш корабль, БПК проекта 1135 «Достойный».

БПК (с 1977 года СКР 2 ранга) «Достойный» на переходе морем в полигон боевой подготоки. Фото из интернета.

Перед выходом в море к нам на борт прибыл походный штаб соединения, в состав которого входила эта подводная лодка во главе с его командиром, одновременно являвшимся руководителем стрельбы. С Запада надвигался обычный в это время года мощный ураган и прогноз погоды для выполнения ракетной стрельбы баллистической ракетой с подводным стартом явно не благоприятствовал. Тем не менее, отмены выхода не последовало, и корабль после приготовления к бою и походу снялся со швартовов и начал движение в полигон боевой подготовки в точку рандеву с подводной лодкой.

На выходе из Кольского залива мы в полной мере ощутили всю «прелесть» штормового Баренцева моря: несмотря на включенные успокоители качки, корабль сильно мотало на крупной волне и он, зарываясь в нее носом, набрасывал на бак и носовую надстройку большие массы морской воды.

Наконец, мы в полигоне боевой подготовки. Подводная лодка уже находилась в подводном положении и, очевидно, проводила мероприятия согласно циклу подготовки к стрельбе. На индикаторах ГАС МГ-332 «Титан-2» она хорошо наблюдалась, с помощью ГАС звукоподводной связи МГ-26 «Хоста» с ней была установлена двухсторонняя связь, по которой периодически вел переговоры руководитель стрельбы. «…Тромбон! Я – Труба» – доносились откуда-то из морской пучины утробные завывающие звуки. Корабль занял свое место на левых кормовых курсовых углах подводной лодки, лег параллельным курсом и сбросил скорость для удержания заданной позиции, на которой наш корабль едва мог управляться. А для подводной лодки, очевидно, необходимо было идти именно таким курсом и скоростью, но для нас наступил сущий ад. Потому что на этой скорости успокоители качки не работали. Корабль сильно рыскал по курсу, и на волне его валяло как ванька-встаньку так, что без удержания руками за что-либо на ногах устоять было решительно не возможно.

А еще ситуация осложнялась для нас тем, что на этом курсе и с такой скоростью кораблю надо было, как говорят моряки, лежать далеко не один час и пришлась она на мою вахту вахтенным офицером на ходовом посту. Лично мне это было и к лучшему, потому что для меня всегда легче переносилась жесткая и изнурительная качка именно на вахте. Во-первых, полностью чувствуешь себя причастным ко всему, что происходит во время вахты на корабле в сложных штормовых условиях и, как бы вырастаешь в своей значимости в своих собственных глазах. Во-вторых, чисто из субъективных ощущений видишь линию горизонта и подход очередной волны, на которую соответственно реагируешь, группируешься и, удерживая равновесие, фиксируешь свое тело у какого-нибудь устройства на ходовом посту, за которое и удерживаешься. Что было гораздо сложнее сделать в условиях замкнутого пространства внутренних помещений корабля. В-третьих, отвлекаешься на исполнение обязанностей вахтенного офицера, и уже становится как-то не до уходящей из-под ног палубы. Вспоминая ходовые вахты, из памяти невольно выплывают и обязанности вахтенного офицера согласно Корабельному уставу ВМФ. А еще незыблемые требования в форме одежды, которые установил нам командир корабля капитан 3 ранга Александр Иванович Фролов, впоследствии вице-адмирал, очень уважаемый моряк в Военно-Морском флоте. Сам лично морскую форму он носил безукоризненно и того же он требовал и от нас.

Командир корабля капитан 3 ранга А.И.Фролов наблюдает за надводной целью с помощью перископического визира ВБП-451 правого борта на ходовом посту.

На вахте из-под рукавов кителя обязательно должна была выступать полоска ослепительно белой нейлоновой рубашки. А мой сослуживец, большой франт в ношении морской формы Юра Терентьев на манжетах рубашки носил еще и запонки с цепочкой из желтого металла, что так же не возбранялось. Надлежало непременно быть в пилотке и с кортиком под кителем. Правда, на сильной качке кортик обязательно за что-либо цеплялся, что постоянно добавляло царапины на его ножны. Вспомнилось, что при уходе с Северного флота через много лет службы мне предлагали обменять кортик на совершенно новый с артиллерийского арсенала. Но я предпочел свой, выданный по окончанию училища вместе с офицерскими погонами. С пожелтевшей от времени рукоятью, поцарапанными ножнами, местами потертой позолотой, но зато при взгляде на него призывавший к воспоминаниям моей корабельной службы. А еще командир не мог терпеть даже слегка заношенную красно-бело-красную повязку вахтенного офицера с нашитой на нее золотистой звездочкой на черном поле, что доставляло головную боль нашему помощнику командира по снабжению Виктору Игнатенко в постоянном ее обновлении.

Между тем ветер все усиливался и тащил за собой срывающиеся со своих вершин барашками огромные волны, сплошь покрытые длинными полосами белой пены.

При таком волнении моря уже не до шуток!

В какой-то момент из-за сильной качки и ударов волн внизу во внутренних помещениях что-то начало с грохотом падать. Как выяснилось, это в столовой команды во время обеда второй очереди экипажа после смены с вахты, стали отрываться от палубы своими талрепными креплениями столы. Одни падали на бок, сбрасывая на палубу посуду с пищей, пачкая одежду и обжигая разбегавшихся кто куда моряков. Другие столы перемещались по палубе, сбивали крепления других столов и банок и те тоже начинали участвовать в этой «столовой» вакханалии. Один из них так ударил в переборку у двери схода в ПЭЖ, что проломил ее декоративную пластиковую зашивку. В таких изнурительных условиях, когда необходимо править ходовую вахту корабля и при этом приходится постоянно балансировать телом и за что-либо держаться, чтобы попросту не упасть, прошло часа три. И вот наступил такой момент, когда непогода «достала» и подводную лодку, и на ней были вынуждены прекратить мероприятия подготовки к ракетной стрельбе. По крайней мере, я так понял из переговоров руководителя стрельбы с ее командиром. После доклада обстановки на КП флота было получено приказание: нашему кораблю следовать на рейд Кильдин Могильный для постановки на якорь и ждать улучшения погоды, а подлодке занять установленный район патрулирования с такой же целью.