Дмитрий Кругляков - В погоне за солнцем. Философия приключений

Мой отказ от спиртного большинство расценивало притворством, поэтому каждый раз, когда после полетов мы оставались «попить» пива, нет-нет да и норовил кто-нибудь непременно заглянуть на «огонек», чтобы собственными глазами увидеть лейтенанта, неторопливо пьющего… молоко или сок. Некоторые даже пробовали содержимое, настолько феерически все это выглядело. В итоге Андреич дал всем слово, что если до конца года меня ни разу никто не заметит в употреблении спиртного, то он прилюдно съест собственную фуражку. Под Новый год свое обещание Андреич сдержал. Нам стоило больших усилий вырвать из его рук изрядно помятый и обкусанный головной убор. Андреич сопротивлялся, то и дело норовил вцепиться зубами в истерзанную ткань и все бубнил под нос, как заведенный: «Как можно вообще не пить-то, не понимаю». Точку в шоу поставил Данила. Со словами «Да, не пьет лейтенант, не пьет!» он зашвырнул фуражку Андреича в кусты.

Не пил точно, а вот пробовать, пробовал, но в очень малых количествах, да и то только дома у Алексея Николаевича. Расслабился лишь в канун Нового 89-го года и чуть не погорел. Как и следовало ожидать, всех молодых лейтенантов отправили на праздники в наряд. Мне достался патруль в ночь с 31 на 1-е. Как водится: инструктаж, напутственные слова (дежурным по части был мой командир эскадрильи), получение оружия и вперед, на улицу, патрулировать вверенную территорию. Как только стемнело, гарнизон ожил. Смех, веселье, взрывы петард, салют, визг девчат. С Андреем, напарником, забежали в общагу, каждый в свою комнату. Следом мой новый сосед входит, радист Валерка, в руках бутылка шампанского. Настоящего, французского. Ну как тут сдержаться, не устоял, пригубил и на улицу.

Минут через десять появляется Андрей. Лицо красное, глаза блестят, но на ногах держится. Старший патруля виду не подает, все ж таки праздник, что с молодых взять. Идем по Бродвею, глазами девчат щупаем, вон какие они нарядные, расфуфыренные. Держим путь к Дому Офицеров, там дискотека в полном разгаре. А нам нельзя, наряд он и есть наряд. Стоим, мнемся на плацу перед входом. Вдруг окрик, поворачиваемся, стоит комендант гарнизона в форме. Шинель расстегнута, рубашка из-под кителя пузырем, шапка набекрень, в правой руке сигарета, левой на руку жены опирается. Начинает морали нам читать, вроде как инструктаж проводит: что можно, что нельзя и все в этом духе. И тут Андрей не выдерживает: «А не будет ли товарищ майор против, если и он курить будет?» Майора клинит, он замолкает и вдруг разражается тирадой, смысл которой один: лейтенанты напились, обнаглели, поэтому с наряда он всех снимает. Картина маслом: мы с открытыми ртами и комендант, уволакиваемый женой. Так и стоим, пока тот не скрывается из виду. Момент не особо приятный, но сделать ничего не можем, да и праздник продолжается. Расходимся по домам, договорившись встретиться утром. В общем, переоделись и на дискотеку, а утром в патруль. Но этим дело не закончилось.

После праздников на первом же построении части меня попытались наказать. В моей экзекуции участвовали пятеро: Андреич, Кудрявцев (инженер эскадрильи, неплохой мужик и классный специалист), командир звена, замполит эскадрильи и командир эскадрильи. Начали с объявления строгого выговора. Однако мое категорическое несогласие с постановкой вопроса неожиданно привело к бурному спору между отцами-командирами. Даже сейчас, спустя почти тридцать лет, сквозь годы слышу их голоса. Командир: «За нахождение в патруле в пьяном виде объявляю вам строгий выговор». Мой ответ: «Возражаю, был абсолютно трезвый, а комендант пьяный». Командир: «Твой напарник, Андрей, признался, что был пьян». Мой ответ: «Мне об этом ничего не известно». Замполит: «Не слушайте его, давайте объявим ему строгий выговор!» Командир: «Замполит, помолчи, комендант был действительно пьян, подтверждаю». Замполит: «Настаиваю, давайте объявим ему строгий выговор!» Командир: «Замполит, помолчи». Обращается ко мне: «Почему не обратились ко мне, как к дежурному по части?» Мой ответ: «Во время наряда находился в прямом подчинении старшего патруля, выполнял его команды». Командир: «Логично, но мог бы и подойти». Замполит: «Не слушайте его, давайте объявим ему строгий выговор!» Командир: «Замполит, помолчи». Обращается к инженеру: «Что скажете про техника?» Инженер: «Что говорить, странный он какой-то, все пиво пьют, а он молоко. Андреич из-за него чуть фуражку не съел». Командир на мгновение задумывается, а затем изрекает: «Объявляю вам выговор!» Мой ответ: «Возражаю, был трезвый». Замполит: «Не слушайте его, давайте объявим ему строгий выговор!» Командир: «Замполит, помолчи». Обращается к Дуплинскому: «Что скажете про лейтенанта?» Командир звена: «Что сказать, странный он, вновь прибывшие летчики все за злоупотреблением замечены были, а этот не пьет». Замполит: «Давайте объявим ему строгий выговор!» Командир: «Замполит, помолчи!» Обращается к Андреичу: «А вы что скажете, как непосредственный начальник?» Андреич обескураженно разводит руками: «Что тут сказать, не замечен». И тихо добавляет: «Фуражка…» Замполит: «Давайте объявим ему строгий выговор!» Командир делает жест рукой, пресекая споры, а затем, повернувшись ко мне, изрекает: «Лейтенант, объявляю вам замечание!» Мой ответ: «За что? Был трезвый!» Замполит: «Давайте объявим ему строгий выговор!» Командир морщится, как от головной боли: «Надоел ты нам, лейтенант, иди отсюда!» «А что с замечанием?» – вопрошаю. «Иди отсюда!»

Новый год, новые заботы, новые приключения. Как-то по весне Валерка притащил в общагу хлорпикриновую шашку. Откуда он ее спер и зачем, осталось за кадром. Но войсковые испытания он решил провести в условиях офицерской общаги в один из воскресных дней, о чем поставил меня в известность за пару минут до начала, заодно выдав мне респиратор, а сам одев противогаз. О Валеркиной затее знал разве что Игорь, жилец из комнаты напротив. Именно он и сдал нас командиру полка, а также сбросил зажженную Валеркой шашку со 2-го этажа на 1-й, вследствие чего эвакуации подверглось все общежитие, включая доработчиков (специалистов) из Тбилиси, которые, коверкая русские слова, с дикими криками «Ой, горрру!» выпрыгивали из окон первого этажа, вынося их вместе с рамами. Не успели рассеяться клубы дыма, как первым засуетился Игорь, он бегал по общаге и кричал, что виной всему Валерка, который сидит в противогазе и смеется. Было странно смотреть на этого крепкого парня, который знал всю подноготную, чуть ли не стоял у истоков события, но, тем не менее, всеми силами пытался выгородить себя за счет других. И это ему удалось. Не прошло и десяти минут, как в нашу комнату с криками «Зарэжу!» попытались прорваться грузины с покрасневшими от слез глазами. Но дверь была предусмотрительно закрыта на ключ. Последующие мои переговоры с ними дали шанс на надежду. Спасло то, что в выходной день в общежитии было пусто. Лишь несколько человек в возрасте, как раз доработчики с тбилисского завода, спали в своих номерах, когда учуяли тревожные запахи и, не раздумывая, метнулись спросонья в окно.