Ольга Югова - Сага о МаТане, или Сестры-двойняшки: все дальше вперед

Девочки играют. Маха: «я люблю пупсиков, поэтому я такая веселая!» Потому что она сама пупсик еще тот.

А вообще дети – цветы жизни, конечно. Мне иногда кажется, что те пауки, которые один раз дают потомство, после чего вылупившиеся паучата съедают мамку, прям вот очень умно поступают. Главное, сразу съели, и все. А то я каждый день чувствую себя наполовину съеденной, за ночь заново отрастаю, и по кругу. Понятное дело, что я этого хотела, это счастье и все такое, но когда целый день каждые 15 секунд слышишь «мама! Мама! Мамочка!!», а потом еще ночью каждые полчаса, счастье слегка зашкаливает. Сегодня к тому же день сурка, еще и в этом дело, видимо.

Маха тренирует пинцетный захват на моем носу, а потом вежливо интересуется: «мама, а почему у тебя красный нос?» Действительно, с чего бы это.

Под спортивным комплексом лежат старые детские матрасы, больше в ожидании утилизации, чем для безопасности. Маха карабкается на них, потом с них на комплекс: «мам, я стала лезть по горным склонам наверх». Ни дать ни взять, улитка из хокку, ползущая по склону Фудзи. И продолжает: «горные склоны мне полезны. Таня, у меня тоже есть маскировка. И липкие лапы, как у паука». Вот про липкие лапы она даже нисколько не преувеличивает. Потом, устав покорять горные склоны, улеглась на матрасы и отдыхает: «как хорошо сидеть!» Да вообще мечта.

Увидела у Махи на руке следы зубов, спрашиваю, кто ее укусил. Маха: «я сама, от усердия». Усердие очень заметно.

Таня ушла гулять с дедулей, а мы с Махой немного прокатились на санках, а потом она радостно закопалась в сугроб, а я лежала на качелях и смотрела, как падает снег. Жизнь прекрасна. И паузы необходимы. Маха приобрела манеру поднимать вверх руки, когда я пытаюсь ее поднять и понести туда, куда ей неугодно, и сразу делается при этом вдвое тяжелее. Поэтому хорошо было отдохнуть перед тем, как начать тащить ее из сугроба.

Маха пришла с прогулки, я посадила ее на лавку. Она сидит, потом: «я хочу встать!» Соскакивает с лавки и падает на пол плашмя, но не теряется: «это называется, я стою!» Хорошо что сказала, а то никто не догадался бы.

Маха, благонравно: «мама, я хочу научиться читать!» Ну так-то в общих чертах она уже умеет. Но будем и дальше учиться, достала им с Таней книжки Жени Кац, и вперед.

Таня наконец перестала препятствовать махиным попыткам рисовать и раскрашивать, помогает ей читать книжки, а еще бесподобно одевает игрушечных утят. А настоящие птицы уже начинают петь по утрам, несмотря на мороз. Скоро весна.

Маха на очередной тренировке спрашивает: «это последний раз?» Я в ответ процитировала ей Высоцкого: «еще раз, да еще раз, да еще много-много раз». Ее это так развеселило, что она даже не упиралась и реально пошла еще много-много раз, и теперь у девочек это любимый прикол. Чуть что, они повторяют цитату полностью и хохочут.

Залезла в шкаф разобрать детские вещи, и девочки, конечно же, приняли в этом самое непосредственное участие. Прошли те времена, когда им можно было выдать по одной панамке на растерзание, и спокойно убираться дальше. Теперь они кидаются на каждое новое платье с воплями: «это мне!! Завтра надену!» И не волнует, что оно летнее. Кое-как выгнала их из комнаты, но Таня успела заметить в шкафу какой-то древний новогодний ободок с рогами, и он тут же стал ее трофеем. Она бегала в этих рогах весь вечер, и говорила: «я и в Мед-Амко поеду с рогами!» Да пожалуйста, там никто и не удивится даже. И когда уже спать пошли, Маха забеспокоилась: «а где танины рога??» У Тани все-таки хватило ума в них не спать.

Махе сняли наконец шину с пальца. Но она уже давно забыла, что он у нее болел, и сует пальцы во все щели с прежним энтузиазмом. А вот Таня, чуть только видит Маху возле двери, начинает кричать: «Маня, не суй пальцы, прищемишь!!» На прогулке собирает снег в ведерко: «мама, я приготовила подарок, снег!» Не успела я восхититься таким прекрасным подарком, как Таня уточнила: «принесем его домой в морозильник. Если еще кто-нибудь прищемит пальцы, пригодится». Заботливая девочка.

Пришла посылка с дятлом, которого так ждали девочки. Там и кроме дятла много всего интересного нашлось, сидят теперь развивают мелкую моторику без передышки.

Подали заявку на очередной конкурс – ну как, я подала и поставила девочек перед фактом, что им к понедельнику надо выучить стих про папу моего авторства. Папа в культурном шоке, а девочек это почему-то даже не ужаснуло, и они очень быстро выучили. Правда, страхуют себя текстом – как удобно, что они теперь читают! С дикцией беда местами, но тут уж – расскажут как умеют. Если вообще не спасуют, от них никогда не знаешь чего ждать.

***

Родились мы размером с ладошку,

Мы в кувезах встречали рассвет —

И о папе расскажем немножко,

Лучше папы наверное нет.

Папа может быть добрым и строгим,

Папа может укладывать спать,

И учить нас ходить по дороге,

И колясочку с нами катать.

Папа может кормить из бутылки,

И все скидки на памперсы знал,

Приучал нас и к ложке и к вилке,

И к горшку тоже он приучал.

Он читает нам умные книжки,

Он и в шахматы нас научил,

Он умеет шалить как мальчишка,

Он нам радости детства открыл.

А еще он компьютерный гений,

Информатике учит детей,

Покоряет бездонные тени

Цифровых интернетных сетей.

С ним все сложное стало несложным,

Он и маму спасает от нас.

Родились мы размером с ладошку,

Мы растем в свете любящих глаз.

*******

Креативные девочки нашли где-то в закромах родины кучу каштанов и раскрасили их пастелевыми карандашами. Идея была маруськина, а любимый цвет у Махи сиреневый. Раскрашенные каштаны не отличить от слив, а дети еще их на стол поставили. Теперь постоянно боюсь случайно съесть каштан.

Таня гордо задекламировала папе стих, едва он только вошел в дверь. И строго оглянулась на него на второй строфе со словами: «не смешись этим! Ничего смешного!» Папа и не начал еще смеяться, он скорее остолбенел от важности момента, но при этих словах вообще обратился в изваяние.

Маха как заведенная кормит дятлиных птенцов червяками. И обе мучают волшебный комодик. Это дорогие игрушки, но они отбили свою цену в первый же вечер – девочки два часа занимались сами, я только изредка приходила их разнимать, и наконец-то смогла хоть немного похалтурить. Хоть вспомнила, как это делается вообще. Красота.

Маха сидит на ручках и целуется с моей шеей, и комментирует: «целую грудь. Какая у тебя грудь высокая!» Когда я, прохохотавшись, снова обрела дар речи, я объяснила ей, что вообще-то это шея, а ее эротизм здесь неуместен. Но это все для Махи пустой звук, если она хочет целоваться, она будет, и нет человека, способного ей помешать.