Андрей Бочко - «Серп и Молот – Карачарово», или Ничего подобного

– Проходите. Только крылья снимите тут, у меня тесно, не дай бог повредите».

Он .

– Что, видно?! Боже мой…

Голос сверху (недовольно) .

– Ну что ещё? (Сопровождается мерным и таинственным постукиванием, превратившимся в шаги, вслед за которыми по лестнице сверху торжественно спускался хозяин голоса, седовласый благообразный господин, прижимающий одной рукой телефон к уху.)

– Ну ничего без меня не можешь! Знаешь поговорку: «Хочешь завалить дело – поручи товарищу»? Который потом поручит дело другому товарищу, ага… (Хохотнув.) Эт про меня прям. Давай выкручивайся сам! Чо я вам нянька, што ль? Доколе?! Нет, конечно, всех вас люблю, но нельзя же так, чуть что, сразу: «Боже мой, Боже мой…»

Продолжая таким образом бухтеть в телефон, господин не спеша прошёл мимо застывшей пары нашей, и даже показалось хозяйке, что подмигнул он ей ободряюще, а гостя чуть ткнул локтем по-дружески, отчего фокусник наш проглотил, наконец, кол и начал крутить башкой и улыбаться, как ребёнок, впрочем, быстро взяв себя в руки и расправив плечи, следствием чего произошло совершенно незаметное исчезновение из видимости крыльев. Впрочем, хозяйку уже ничего не могло удивить, ибо, будучи вполне себе критически настроенной, современной, образованной и прогрессивной женщиной, обладающей непоколебимо здравым смыслом, всё промелькнувшее вот только что перед ней отнесла она к странным совпадениям, не более.

И вот тут гость заговорил…

Вот! И я точно так же насторожился! Сейчас, думаю, всё узнаем. Да после такого «тут и заговорил», что же ещё-то?.. Хоть я и автор и придумываю эт вот всё сейчас, а всё одно – интересно же, чо там он? Да… Однако разочарую тебя, читатель. Да нет, всё я слышал (как и эти двое у дверных глазков), только вот не понял ничего, ага… Он же, паразит, на ненашем заговорил! И не на английском и не на немецком (слышал я эти клёцки… не… не он, факт) с французским. И вообще ни на каком ни на языке, а просто звуки были странные, хотя и не так чтобы удивительные, а даже и вполне себе узнаваемые вроде как. Немного певучие, и как будто картинки отделялись от, от… м-м-м… вещания того, непонятно-знакомого. И так мы с соседями растерялись, что и застыли немедля, раскрыв рот, они у глазков, я над текстом этим… До того растерялся, что и пропустил ряд событий, и придётся мне теперь выдумывать новые. А пока я буду придумывать придумки, ознакомьтесь с пургой персонажа моего, который персонаж, не дожидаясь, пока придумаю и запишу продолжение «Дивертисмента» этого, бухтел мне на ухо соверш-шенно скрипучим голосом.

«Милый мой, – говорил визитёр (он же гость, он же персонаж, он же чужой смысл жизни профук… эта… ну ладно, с кем не бывает… Можно подумать, вы свой смысл жизни прям так вот и сохранили…), – всё, что ты пишешь сейчас о нас, нисколько не соответствует формату издательскому, который формат, уж и не сомневайся, настигнет тебя неизбежно и накажет непременно за несоответствие твоё бессовестное… А потом догонит, и ещё накажет повторным изданием, и, уж будь спокоен, не отпустит тебя более, а только расстроит сильно некоторых искусствоведов нешуточных. Что значит, „каких ещё нешуточных“? Перечислить? Изволь… (Тут следует список. Длинный и подробный. С перечислением подробным прегрешений их пред автором.) Впрочем, я не о том… Вот ты взял и заинтриговал читателя твоего загадочностью речи моей бессмертн… пардон… скажем так: загадочной и многозначительной сверх всякой меры, которая речь и должна бы была привести его в нервическое и возбужденное состояние, с последующим разрешением (через катарсис, а то!) доминанты в тонику бравурную (или по простому – к хеппи-энду. В смысле: казнили кого-нить или пивом просто угостили от души). „Заговорил“ я, видишь ли… Ну, заговорил, тебе-то что? Ну и что, что ты автор? Что же сразу и в книгу писать, да? Рта просто невозможно открыть! А эти тоже… Читатели… Интере-е-есно им, видите ли… Интересно – идите учитесь! Не-ет… Лучше мы книжку с картинками почитаем, чем учёбу учить… Боже мой! В учебниках тако-оэ понаписано – да ни один литератор никада ничо подобного даже и под пыткой и по приговору какому-нить неправомерному и ни за што… Никада… Читать только эти учебники считается скучным занятием почему-то… Ну низнаю… Меня бывало за уши… Ладно. Эт не для слабонервных. Так вот что я тебе скажу, мил друг…»

Так говорил он.

И было в его словах всё, что так хотели услышать все причастные: наблюдатели в дверные глазки и Ольга, подзабытая нами несправедливо совершенно (впрочем, сама виновата… Ну какой докУмент, когда к те ангел прям?!), Ваш покорный слуга и даже и ты, читатель. Однако ТАК говорил он, что каждый слышал своё. И каждый описывал впоследствии речь его совершенно по-своему, что и привело повествование это к развилке многовекторной, и двигалось оно уже параллельными, не связанными между собой курсами, не мешая им, однако, иногда пересекаться то ли по недоразумению, то ли целенаправленно, то есть по пьяни… Что ставит перед автором сложную задачу по отслеживанию и поимке всех версий. С наглой целью – ИЗДАТЬ УЖЕ НАКОНЕЦ!

«Зовут меня действительно Ольга. Тут автор не обманул. Всё так. И вообще, «Дивертисмент» его вполне себе правдив. Ну да, всё так и было. «Дивертисмент» записан верно, мною прочитан. Непонятно только, зачем автор морочит вам голову фантазиями своими постдивертисментными (хорошо сказала, обратите внимание) и придумывает какие-то отговорки смешные, преследующие, видимо, цель оправдать неспособность свою продолжить сюжет внятный, сохранив все правила и приличия, свойственные правильному литературному процессу. Учитывая претензии этого… этого… Да чо там! Невежа! Графоман злостный! Медведь-бурбон-монстр! Нинавиж… Как, стакан воды? Мне?.. Буль-буль-буль. Спасибо… Так о чём я? Ах да. Постдивертисментные измышления наглого (не спорьте. Он и сам это подтвердил не раз) писаки. Должна сообщить вам, что никакой мистики с речью гостя моего не происходило и была она внятная и конкретная. Говорил он о проблеме своей, связанной с нечаяном конфузом и пропаже посылки, неосторожно вручённой им совершенно постороннему лицу. Ко мне он явился в надежде на возможную помощь в поиске той посылки, поскольку поиски оной привели его ко мне. Немного нервничал, конечно. Даже и заговаривался чота о «смысле жизни», призвании, отсутствии совершенном смерти в мире и, наоборот, о присутствии заместо неё… ну тут я бред этот пересказывать не буду (типа я в молодости искала смысл тот. Ха-ха! Где я и где смысл жизни! Насмешил прям…). Хорошо? Понервничал человек, проблемы на производстве, бывает…