Светлана Прошельцева - Хорошо смеётся тот, кто смеётся

Рейнгард очень удивился.

— Я и так знаю, что Блинов в отпуске, — сказал он и выбросил телеграмму в корзину с мусором.

Но через два дня пришла еще одна телеграмма. «Продолжаю отпуск тчк Блинов», – было написано в ней.

— Что за чепуха? — не выдержал редактор. — Может быть, он вообще каждый день будет докладывать о том, что происходит в его личной жизни?

Блинов словно его услышал. Телеграммы стали приходить ежедневно. Они содержали один и тот же текст: «Продолжаю отпуск». И только однажды текст был другим: «Заканчиваю отпуск тчк Блинов».

Рейнгардт пришёл в ярость.

— Что это такое? – задал он на планерке риторический вопрос. И сам же на него ответил: — Впрочем, все понятно. Пить надо меньше.

О том, что было потом, когда Блинов предстал пред его грозными очами, история «Волжского вестника» почему-то умалчивает.

Чего не знал Шаляпин

С конца позапрошлого века в Нижнем Новгороде рядом с Благовещенским монастырем обосновалась колония одесситов. Они занимались торговлей, работали часовщиками, скупщиками старья, точильщиками.

Однажды Шаляпин заглянул на Нижний базар. Только собрался что-то купить, как одессит, проницательно глядя ему в глаза, сказал:

– Федя, у вас такой замечательный сын.

Шаляпин опешил.

— У меня был сын Игорь, но он умер. Есть только дочери, — сказал он.

— Он мне будет рассказывать! — услышал он в ответ. — Знаю я эти рассказки.

Когда Шаляпин вернулся в Москву после гастролей, он узнал, что у него родился ещё один сын.

Споемте, друзья!

В 1903 году, за несколько месяцев до официального открытия Народного дома в Нижнем Новгороде, в нём состоялся концерт Федора Шаляпина «в пользу строительства». «Первые звуки музыки, огласившие Народный дом, были звуки, принесшие ему материальную пользу, — писал 31 августа того же года „Нижегородский листок“. –Пожертвования в тот день от сильных мира сего лились рекой».

Но газетчики так и не узнали о том, что случилось с Шаляпиным после концерта. Растроганный тем, что в Нижегородском уезде решено открыть народную школу его имени, певец поймал извозчика и отправился на ярмарку, в ресторан. И тут услышал, что извозчик на козлах распевает во все горло «Камаринскую». Шаляпин удивился, но ещё больше удивился, когда тот попросил заплатить за его исполнительское мастерство. «Я вам пел», — так он аргументировал свое требование.

Шаляпин не стал скупиться. Он дал извозчику денег и запел сам. Ту же «Камаринскую». А когда закончил, сказал:

— А теперь, братец, платить тебе. Я тоже пел.

Извозчик, конечно же, узнал великого певца. Он вынул из кармана деньги и протянул их Шаляпину. Вышло так, что он проехал на ярмарку бесплатно.

Чего по пьянке не бывает…

В молодости Максим Горький часто прогуливался на Откосе. И однажды случилось с ним « нечто странное и очень глупое».

«В 11-м часу вечера, —писал он своему другу К.П.Пятницкому, –я встретил неизвестного мне субъекта. Он спросил меня: „Вы Горький?“ и, получив ответ, ткнул меня ножом в левую сторону груди настолько сильно, что я упал на колени».

Лезвие не причинило вреда писателю. «Нож прорезал великолепные пальто, тужурку и хорошенький портсигар из наплыва карельской берёзы» (Архив Горького, т. IV).

Горький считал, что это нападение было инспирировано полицией, но полиция злоумышленника не нашла. По её версии, писатель в тот вечер изрядно выпил, а никакого нападения на него не было –он сам, потеряв равновесие, упал в кусты.

Как было на самом деле, теперь уже не установить. Известно только, что Горький мог выпить много вина, но не пьянел. Но бывают же иногда и исключения из общих правил.

Сало надо есть под одеялом

1919 год. Лето. В стране разруха. Идёт гражданская война. Голод. Вдобавок ко всему страшная жара. И вот в эту жару, открыв окна, в нижегородском кремле чиновники едят сало.

Кто-то стукнул об этом в ЧК, Якову Воробьеву (Коцу). И тот наведался в кремль, застав салоедов на месте преступления.

— Что же вы делаете? — сказал Воробьев. — В Поволжье голод, положение архипоганое. Как не стыдно! Ведь вы же большевики! Тоже мне конспираторы. Неужели нельзя было это сало под одеялом есть?

Бедный, бедный Жданов

Андрей Жданов с 1922 по 1934 год работал в Нижнем Новгороде, ставшим при нём Горьким, на руководящих должностях: и в губисполкоме, и в губкоме партии. Избирался потом первым секретарем крайкома ВКП (б).

В декабре 1927 года в Нижний Новгород приехал американский писатель Теодор Драйзер, и Жданов повёз его покататься по городу. В Автозаводском районе путь им преградила очередь.

— За чем стоим? — не выходя из машины, спросил Жданов.

— За раками, — ответила очередь. — Только что привезли. Варёные раки. К пиву – самое то.

— А можно мне попробовать? — спросил Драйзер.

Пиво и раки в программу посещения Нижнего Новгорода Драйзером не входили. Жданов не знал, что и сказать. Наконец, нашёлся:

– Извините, товарищ Драйзер, но я денег с собой не взял.

– Не стоит беспокоя, — на ломаном русском языке ответил американец. — Ай эм, то есть, я сам купить будем.

Но продавщица повертела в руках долларовую купюру и вернула её Драйзеру.

— Я только советские деньги могу принять, – сказала она.

Надо было как-то выходить из положения.

— Займите, пожалуйста, — обратился Жданов к очереди. — Отдам, водитель запишет ваш адрес.

Водитель адрес заёмщика записал, но никакой компенсации кузнец ГАЗа Петр Гоголев так и не получил. Зато варёные раки с пивом Драйзеру понравились. Правда, он называл их устрицами.

Да здравствуют все-все-все!

В 1931 году многотиражная газета «Автогигант» Горьковского автозавода дала маху. В феврале, в передовице, которая славила газету «Правду», был допущен самый натуральный «ляп». «Да здравствует руководитель ленинской партии —газета «Правда!» —призывал безымянный автор.

Через пару дней газета извинилась перед своими читателями. «По вине редакции, —писала она, —была допущена грубая ошибка. Следует читать: «Да здравствует руководитель рабкоровской армии —газета «Правда!».