Влад Костромин - Соскучились, диабетики?

– Разве нет?

– Нет, человече. Мы тут важными делами занимаемся. Михась, покажи ему.

– Сейчас, – встал, ушел в сарай. Выволок оттуда старинный осциллограф с натянувшимся следом толстым, с руку толщиной, черным кабелем в резиновой изоляции. Плюхнул прибор на загудевшую бочку. – Вот, видишь?

– Что я должен видеть?

– Смотри внимательно, Фома неверующий, – пощелкал галетными переключателями. – На экран смотри.

Сначала на экране, как и положено, бежала зеленая кривая, но вскоре проявилось изображение. На трибуне стоял смутно-знакомый мордатый мужик и яростно жестикулируя беззвучно в чем-то убеждал толпу.

– Видишь?

– Телевизор винтажный из осциллографа сделали?

– Вот же деревня, – покачал грязным пальцем у меня перед носом, – на мужика смотри. Над головой у него видишь?

Над головой мужика словно большая пиявка присосалась к макушке и волнообразно колыхалась длинным жирным мерзким телом, будто водоросль в водном потоке.

– Что это за дрянь?

– Лярва обнакнавенная. Вишь, как радуется, толпой управляет, паскуда. А мы ее сейчас раз, – покрутил ручки настройки, приближая изображение, а потом спокойно засунул руку в экран, сжал тварь в кулак.

Брызнуло красно-фиолетовой кровью, выступавший захрапел, как загнанная лошадь, затрясся и упал. Люди, словно освободившись от гипноза, недоумевающе переглядывались.

– На, лицо вытри, – Авдей протянул мне платок.

Я послушно вытер капли, попавшие на лицо из экрана и отдал платок требовательно протянувшему вынутую из экрана перепачканную руку Михасю.

– Спасибо, – Михась взял чистой рукой свою бутылку, полил на руку пивом, вытер платком, брезгливо понюхал его и небрежно швырнул назад через левое плечо.

– С тебя батистовый платок, – покачал головой Авдей.

– Не вопрос, будет. Убедился? – лучась глазами, посмотрел на меня. – Веришь глазам своим?

– Но как такое возможно?

– Говорю же, не физики мы, объяснить не можем. Эта штукенция, – ухватившись обеими руками, потряс осциллограф, – еще от немцев осталась, с войны.

– При чем тут немцы? – я чувствовал, что голова того и гляди взорвется.

– Занесла их нелегкая в наши места, – виновато сказал Михась, – будто они тут нужны? – развел руками.

Осциллограф так и остался висеть в воздухе. Я опасливо протянул руку и тронул экран пальцем. Палец прошел насквозь, совершенно не почувствовав толщины стекла.

– Оно что, на кабеле висит?

– Получается, что висит. Получается, что на кабеле. Скажешь, что тоже невозможно?

– Если это не кабель, а силовой привод по типу искусственной мышцы или как у моделистов, с тросиком внутри, то допустимо, но откуда ему туту взяться?

Друзья-приятели молча отхлебнули пива.

– Зато удобно, – Михась пощелкал выключателями, сменив изображение на апельсиновую рощу. Еще что-то подкрутил, приблизив дерево, засунул руку по локоть и сорвал апельсин. Вытащил, протянул мне. – Угощайся на здоровье, гость дорогой.

Я осторожно разрезал апельсин пополам: настоящий, сочный и свежий.

– Вы так что угодно достать можете?

– Только то, что в экран пролезет. Ну, еще можем сами что-то небольшое туда бросить.

– Только мы еще с настройками до конца не определились, – признался Авдей. – Толком не знаем, что и куда. Но яблок натаскали – целых три мешка насушили и бочонок с мочеными сделали.

– А я раз соли две пачки вытащил, – похвастался Михась, – и хлеба буханку.

– А я огурцы целый месяц доставал.

– А я…

– Хватит! – перебил я. – Ребят, кто вы?

Они переглянулись, а затем пристально уставились на меня.

– Сам как думаешь? – спросил Авдей.

– Я умер после драки в электричке и попал в загробный мир?

– Версия интересная, – Авдей почесал затылок. Удивленно посмотрел на ладонь. – Ого, перхоть.

– Не выдумывай, – Михась зевнул, – откуда у тебя может быть перхоть?

– Оттуда же, откуда и у всех. Сам глянь, – протянул над бочкой ладонь к приятелю.

– Кажись, есть чуток, – Михась внезапно дунул на ладонь.

***

– Михась внезапно дунул на ладонь. Белая пыль метнулась мне в лицо. Перед глазами поплыло и я потерял сознание. Остальное вы знаете…

– Допустим, – следователь или кто он там был на самом деле, перевернул исписанные листы протокола. – Значит, Владимир Викторович, вы уверяете, что не знаете, как оказались в Торжке, хотя ехали в Калугу?

– Я уже говорил, – я устало поерзал головой по подушке, – и коллеге вашему, что до вас тут был, и вам уже не раз. Что вам еще надо?

– Неужели вы, Владимир Викторович, сами верите во всю эту чушь? – следователь по крысиному осклабился. – Экран, через который можно просовывать руку, какие-то, – брезгливо скривился, – ужицы. Самый натуральный бред.

– Может и бред, – спорить совершенно не хотелось. Интересно, чем меня накачивают через капельницу? – но вы же бутылку видели?

– Видел. Забавный фокус, но ничего не доказывающий.

– Фокус? – теперь уже я позволил себе усмехнуться. – Врачи целый вечер из нее пиво пытались вылить – чуть вся больница до белочки не допилась, а по вашему, это фокус?

– Бутылку мы изучим, – мелко покивал каким-то своим мыслям, – изучим, не сомневайтесь. Но даже если свойства подтвердятся, – поднял ладонь, останавливая мои возможные возражения, – это нисколько не прояснит всей истории.

Я молчал. Возражать было лень.

– Вы уверяете, что не знаете напавших?

– Нет, – я отвернулся к окну. За забранным решеткой окном привольно раскинула ветки береза. Ее никто не доставал, – мне нечего добавить к ранее сказанному.

– Хорошо, – следователь собрал бумажки в кожаную папочку, встал. – Отдыхайте, выздоравливайте.

– Долго мне еще тут?

– Вы куда-то спешите?

– Надоело валяться в больнице.

– Это для вашей же безопасности. Сами понимаете, с таким грузом не очень погуляешь, – подмигнул. – Набирайтесь сил, отдыхайте, – улыбнулся фальшиво. – Все оплачено – из бюджета. До свидания, – вышел.

Я задумчиво смотрел на березу: понятно, что просто так из роскошной охраняемой палаты мне не выбраться. Если бы дело было только в бездонной бутылке, изъятой у меня для изучения, то шанс имелся, но с не с левой почкой, превратившейся в странный сиреневый алмаз. Такой загадочный объект спецслужбы не упустят ни за что. Вот уж привалила доля за поимку загадочной ужицы, так привалила.

Рассказ написан на Четвёртый прозаический блиц Литкульта – 2020 «Лучший час» (500 слов). Занял второе место.

– Мам, ты дошлая, досужая, с понятием, мальца убережешь, – выходя из дома, сказал отец.

Мы с бабушкой вышли проводить его.

– Ты уже взрослый, Саша, – отец проверил обойму и положил карабин в «ниву», – должен помогать нам. С бабушкой Валей побудешь, – сел в машину, – мы с мамой потом приедем, когда все наладится.