Евгений Лиманский - Признание… II. Учебное пособие для начинающих гетер

С тех пор прошло почти три года, было самое начало весны. На экране моего смартфона высветился незнакомый абонент. Звонила женщина, очевидно, пожилая. Голос её дрожал:

– Здравствуйте, Евгений, вас беспокоит Олимпиада Ефимовна Афанасьева.

Боже мой, это же Сашина мама, мы были знакомы, когда-то даже общались вместе с Сашей. Помню, что меня всегда поражала лёгкость, с которой она осваивала новые гаджеты, например, мобильный телефон или новые системы коммуникации, например, WhatsApp.

Недоброе предчувствие закралось в мою душу.

– Здравствуйте, Олимпиада Ефимовна, с Сашей всё в порядке?

– Саши больше нет. Он умер сегодня ночью.

Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Это всегда странно, когда успешный здоровый человек вдруг умирает. Хотя человек, как известно смертен, и больше того, как говорит Воланд, порой внезапно смертен, но должны же быть какие-то признаки надвигающейся беды. Получается только одно: все эти признаки появились уже после того, как мы перестали общаться.

Наступила неловкая пауза.

– Примите мои соболезнования, – только и нашёлся, что сказать я.

– Спасибо, вы придёте на похороны?

– Да, конечно, приду. Может, нужно чем-то помочь?

– Нет, спасибо. Похоронами занимается Сашин младший брат, мой второй сын Николай. Просто приходите.

Она назвала адрес места, где Сашу должны будут провожать в последний путь и отключилась.

Через день в назначенное время я на такси подъехал на место прощания по указанному адресу. Это оказался крематорий на территории городской больницы.

Все, кто пришёл прощаться с Сашей, собрались вокруг Олимпиады Ефимовны. Я, хотя и с трудом, но узнал её. Брат Саши, Николай, поддерживал её под руку. Я подошёл и поздоровался. Людей, пожелавших проститься с Сашей, собралось на удивление мало. Кроме матери и брата была ещё Сашина тётя, младшая сестра Олимпиады Ефимовны, она специально прилетела на похороны. Было ещё несколько знакомых родителей покойного. Брат Саши был с женой. Вот, собственно, и все собравшиеся. Жена Саши, Ирина, с сыном Вадимом стояли немного поодаль. Из Сашиных знакомых я не увидел никого. Получается, что из друзей пришёл я один. Это было так странно, учитывая Сашину общительность и широкий круг знакомых.

Я подошёл к ним и поздоровался. Ирина в чёрном пальто и с чёрной вуалью выглядела серьёзной и сосредоточенной. Но страданий или слёз я не увидел.

Ирина заговорила первой:

– Женя, привет, а ты давно не виделся с Сашей?

– Ты знаешь, Ир, уже почти три года. Собственно, это была его инициатива. Иногда мы созванивались, но не виделись уже долгое время. А в последний год мы, по-моему, уже и по телефону не разговаривали.

– Ты ничего не знаешь, он же ушёл от нас как раз год назад. Жил в какой-то съёмной квартире. С работы тоже ушёл, вернее, как ушёл, у него же наступил пенсионный возраст, он захотел уйти, задерживать его не стали. С тех пор мы с ним тоже больше не встречались, но он иногда виделся с сыном. Вадим говорит, что он сильно выпивал, в последнее время выглядел очень плохо.

Вышла администратор и пригласила нас для прощания. В середине зала стоял гроб. Саша был одет в строгий костюм-тройку и галстук. Сначала я даже не понял, что именно мне так непривычно, ведь при жизни я его ни разу не видел в костюме. Джинсы на болтах (дань бесшабашной джинсовой молодости) и рубашка на выпуск были основой его повседневного наряда. Я не узнал его совершенно. Он выглядел чересчур худым даже для покойника. Видно, что не только маска смерти так преобразила его. Складывалось впечатление, будто в последнее время он не ел ничего.

Ещё один нюанс в облике Алекса меня не то чтобы удивил, скорее немного озадачил. В какой-то момент мне вдруг показалось, что на мёртвых губах застыла вечная улыбка. Я даже подумал тогда, что она возникла на его устах в последнее мгновенье, когда он понял, что достиг того к чему стремился. А ещё через несколько дней я нашёл подтверждение этой моей отрывочной мысли, но это я опережаю события.

Мама Саши сквозь слёзы вымолвила несколько слов прощания и припала к нему, содрогаясь от рыданий. Сын что-то произнёс о папиных заслугах и достижениях, о том, что они, хотя порой и ссорились, но, всё равно, были очень дружны. Я тоже сказал несколько слов о нашем общении, о путешествиях, встречах и совместных планах. О том, что это всё закончилось ещё три года назад, я говорить не стал. После того как все желающие высказались и отдали последние знаки внимания усопшему, батюшка приступил к отпеванию. Когда он закончил последнюю положенную в таких случаях молитву, сотрудники накрыли гроб крышкой и закатили его в жерло печи. На этом обряд прощания и закончился.

Поминки должны были состояться в квартире Сашиной мамы. Жена, или, простите, теперь уже вдова, Ирина ехать отказалась, сославшись на срочные рабочие дела, села в машину и удалилась, оставив за себя сына.

Мы погрузились в две машины, в первой за рулём была жена Сашиного брата. Я сел во вторую к Вадиму. Пока мы ехали, я осторожно попытался выяснить, что же всё-таки произошло. Вадим, в свою очередь, не стал ничего скрывать:

– Понимаете, дядь Жень, у него случилась несчастная любовь. Пока там было всё хорошо, он просто обманывал маму. Обманывал довольно умело, она практически ничего не подозревала. А потом, чуть больше года назад, что-то случилось, и он просто собрал вещи и ушёл. Оказалось, что, купил квартиру в строящемся доме по Дмитровскому шоссе недалеко от МКАД, в ней и поселился, дом к этому времени уже сдали. Жил один, пил постоянно, но иногда подбрасывал мне денег. Деньги, как вы знаете, у него были. Встречались мы обычно в кафе, недалеко от места, где он жил. К себе почему-то меня не приглашал. Он всегда был выпивши, но рассуждал довольно здраво, расспрашивал, как у меня дела, даже советы давал, спрашивал, как мама, и всё время просил у нас прощения. Да, самое главное, когда всё это случилось, переоформил квартиру на меня, только просил маме пока ничего не говорить.

Дома стол уже был накрыт, осталось только достать из холодильника приготовленные закуски и напитки. Из напитков был только коньяк Hennessy VS, ну и морс, конечно.

– Так брат пожелал, когда мы виделись последний раз в больнице, – пояснил Николай, имея в виду выбор алкоголя, – Он знал, что умирает, но говорил об этом как-то обыденно и спокойно, словно давал последние указания, как перед отъездом.