Алекс Дивер - Инкубатор. Геном войны

– Это да… – Михась, улыбаясь, направился спокойной походкой навстречу неприятелю. Жмых уверенно контролировал спину.

– Знатная будет битва, Маугли, – глядя на приближающуюся толпу, сквозь растянутые в улыбке губы процедил Михась.

– А чего это я Маугли? – смотря в ту же сторону, вроде как искренне возмутился Жмых. – Я этот, блин, как его там зовут… О! Акела я!

– Хренела ты! – хмыкнул Михась, по-прежнему не отрывая взгляда от противника. – Акела помер от старости, а нам, по ходу, это ни разу не грозит.

– Ну это еще писями на воде виляно. – Они остановились метрах в трех от притормозившей толпы горцев.

– О, а ты никак со своей подружкой? – Марик раскинул руки, словно пытаясь обнять приятелей и кивая на Жмыха. При этом пола его клубной куртки чуть задралась вверх, демонстрируя всем заинтересованным лицам рукоять пистолета, вызывающе торчащую из-за ремня брюк. – А ты, Миша, как я погляжу, извращенец со стажем. – Он оскалился в подобии улыбки. – Тебе одной дуры в гипсе не хватает?

– Ну, это ты зря… – растягивая губы в оскале и одновременно натягивая кастет на руку в кармане куртки, еле слышно пробормотал Жмых.

– А ты, следуя твоей же извращенной логике, весь свой гарем притащил? – усмехнулся зло Михась. – Не жалко девочек?

Толпа гориллоподобных недовольно загомонила и придвинулась чуть ближе.

– Ни фига себе, с каких это пор бабы в мужской разговор лезут? – деланно возмутился Жмых. – Распустил ты их, Марик.

– Ну вот и все. – Не переставая скалиться, Марик положил руку на рукоять пистолета. – Сейчас мы вас быстренько убивать будем, а потом…

Михась не стал ждать окончания его тирады, сделал резкий рывок вперед и, сократив дистанцию, почти без замаха саданул дубинкой по руке Марика. Марик взвыл и инстинктивно отшатнулся назад. Споткнувшись об кого-то из своих и не удержавшись на ногах, завалился на спину, прихватывая за собой еще парочку своих бойцов.

Михась, и не думая останавливаться на достигнутом, используя замешательство противника, резкими ударами по головам успел отправить отдыхать на землю еще троих. Слева от него сосредоточенно и увлеченно орудовал кастетом Жмых. На его счету уже было двое, третий, делая неумелые попытки защищаться от урагана ударов, был на подходе. Еще двое пятились назад, что-то беспрерывно каркая на своем тарабарском языке, и явно выбирали момент для бегства, если в ближайшее время не наступит хоть какой-то перелом в ходе драки.

В какой-то момент боковым зрением Михась уловил движение Марика. Тот, перекатившись со спины на бок, неумело вытягивал здоровой левой рукой из-за ремня брюк пистолет. Остановить его Михась физически не успевал. Между ними было около пяти метров и трое бойцов, «отдыхающих» на асфальте. Марик же практически заканчивал движение, вскидывая пистолет в дрожащей руке перед собой. Михась не успевал. А вот подскочивший к Марику со спины Жмых и прикладывающий того от души кастетом в челюсть, очень даже. Марик выронил пистолет и сломанной куклой рухнул на асфальт. Двое бойцов, которые так и не поднялись с асфальта, после падения Марика испуганно снизу вверх таращились на Михася и Жмыха.

– Мы это, пойдем, да? – сделал слабую попытку свалить безболезненно один из них.

– Иди, конечно, – широко улыбнулся Жмых и почти без замаха приложился кастетом к их головам.

Еще двое горцев, успевших отступить на приличное расстояние, видя такой расклад, быстренько развернулись и, припустив трусцой, скрылись за поворотом.

– Ну вот. – Жмых поставил ногу на грудь поверженного Марика. – Говорил же тебе, Акела я! А ты Маугли…

– Да какая хрен разница, – протянул Михась, оглядывая площадку быстротечного боя. – Дальше-то что?

– Нормально! – усмехнулся Жмых, облизывая подорожник и прикладывая его к разбитым о кастет костяшкам пальцев правой руки. – Я тебя как раз и спрашивал об этом. – Он качнул головой в сторону неподвижных тел. – До всего до этого…

– Да вроде как и сами целы… И шакалу этому, – Михась кивнул на Марика, – правильную диспозицию на земле нашей показали. Только вот нерадостно мне что-то… Нажраться, что ли?..

– Ты уж сначала определись, – хмыкнул Жмых, – шакал он или сука.

– Да я просто не знаю, как шакалья сука называется, – криво улыбнулся в ответ Михась. – А если серьезно, нужно всех наших с района предупредить, пусть они осторожнее по ночам ходят.

– Думаешь, после этого, – Жмых скептически посмотрел по сторонам, – они к нам сунутся? А может, ну его это все трусливому страусу в зад?! – Жмых нагнулся и поднял с асфальта пистолет Марика. – Мы этого волосатого, – он несильно пнул ногой неподвижное тело Марика, – сейчас быстренько пых-пых, а пистолет, например, вот этому в лапу сунем. – Он пихнул ногой одного из приятелей Марика. – Пальцы свои подотрем, конечно.

– Охренел?! – Михась возмущенно уставился на друга. – На нары захотел?

– С кой ли? Кому этот черт уперся?

– И ты его так вот спокойно оприходуешь? Собственноручно?

– Да. Идейка так себе. – Жмых очень старательно протер пистолет полой своей куртки и ногой сбросил его с уступа в реку. – Из-за такого… грех на душу брать… Бр…

– Аминь! – хохотнул Михась и подавился смехом, видя, как Жмых, схватившись за плечо, как подкошенный падает на Марика.

– Эй, ты чего? – Михась даже успел сделать шаг по направлению к замершему на теле врага другу. Но тут что-то несильно ударило его в шею. Мир вокруг перевернулся, словно кто-то бросил его борцовским приемом через плечо. «Суки…» Несформировавшаяся мысль так и не покинула пределов головного мозга, проваливаясь вместе с сознанием в абсолютную темноту небытия.

– Чтоб я сдох вчера! – прохрипел Вадим пересохшим горлом, пытаясь облизать губы шершавым как наждак языком. – Убиться веником, накрыться тазиком! Что это вчера на хрен было? – Не открывая глаз, он осторожно провел руками вокруг себя, ощупывая поверхность под собой. По всем тактильным ощущениям лежал он на чем-то очень напоминающем кровать. «От же суки, – мысленно выругался он, кривясь от распирающей злости. – Накачали паленкой в баре, а мне теперь в этой больничке из задницы стопудово дуршлаг иголками от шприцов сотворят! Сука бармен! Как там его? Мать его, Сереженька! Очень скоро к тебе прибежит очень пушистый сибирский зверек, Сережа. Песцово тебе будет, Сережа! Ну ничего, поваляюсь здесь недельку, а потом выйду и натяну тебе уши на сухую задницу».

От какой-то определенности в планах на будущее Вадиму даже немного полегчало, и он, скривившись в подобии улыбки, рискнул приоткрыть один глаз.

Когда муть перед глазом немного рассеялась, он без удивления увидел над собой серую с металлическим отливом гладь потолка. «Ну точно, больничка», – чуть ли не с облегчением констатировал он для себя и уже без опасения за свое зрение открыл второй глаз. Изображение прибавило резкости и объема, но не прибавило информации. Мысленно поблагодарив медиков, которые, видимо, предусмотрительно оставили закрытыми шторы в палате, отчего свет не резал глаза, Вадим очень аккуратно повернул голову направо. Голова отозвалась тупой болью, но не критично, терпимо.