Людмила Седова - Опоссум прогресса. Юмористические истории

Проходит день, второй, неделя и вдруг как-то утром в открытую дверь входит пешком блинская наглая синица с видом: «ну, е-мае, парни, тут у вас окно закрыто, вы в курсе?»

И привычно направляется на стол – ворошить бумаги и клевать проводки.

Эх, а первую мою люпофь звали Девочка. Стоила она по тем меркам что-то вроде полтинника рублей. Цвет девочка имела невнятный, толи специально придуманный для того, чтобы комуфлировать ее в лесу, в районе села Красный пахарь и спокойно себе, без волнений совести идти за грибами. Толи расскрашенный малярной кистью краской для санитарных помещений, цвета – ниче так живенько, но зато и грязи не видать тоже.

И даже когда мне было уже глубоко за 30, то я всегда влюблялась в мужчин на 10 или 15 лет меня моложе, но девочка же была почти что моя ровесница. И я всегда с гордостью говорила – да ну она еще молоденькая, баба в самом соку, ей каких-то всего 29 годочков. Муж мой, не имея тогда даже прав, любил ее уже заранее и заранее все ей прощал. Частенько можно было видеть, как он выходит на балкон покурить и вздыхает со слезой: «девочка ты моя, ласточка, солнышко мое невзошеднее. Ну ничего, потерпи, скоро уж я буду с тобой».

На работе на девочку смотрели свысока, прям скажем со снобизмом. Да и доехать до работы тоже было не просто. Говорил же мне инструктор, пока ты 10 тыщ раз не заглохнешь, до того момента не стать тебе настоящим джедаём.

Поэтому 3 тыщи раз мы с девочкой глохли на горке, начиная ехать с нее задом.

5 тыщ, дребезжа бампером на перекрестке, в аккурат перед носами крутых спортивных каров с глушаками-перделками, огрызаясь в ответ «Жене своей побибикай».

2 тыщи раз на размытой дождями стоянке, рядом с крутыми тачками своих директоров.

Когда девочка только появилась, на работе на мои веселые крики «Ну! поздравляйте меня, сегодня я стала автомобилистом» меня спросили:

– И кто же у нас тут такой маленький и красивенький народился?

– Тройка – гордо сказала я, – и вообще, она уже не маленькая, нам уже 27!

– Так, тройка, тройка, м-м-м, позвольте, это что же, БМВ что ли? – спросила девочка Настя.

Позвольте, эта та ли самая девочка, которая каждый раз, показывая свою машину с нескрываемой гордостью говорила: «А вот я, к примеру, свою красавицу мою ровно раз в несколько дней, а то меня от этой фуу грязи прям дискомфорт. Не приемлю и не буду приемливать тех людей, которые к машине относятся не эстетично».

«А что, я девочку вообще не мою, она сама отряхивается», – думала я в тот момент, но вслух оскрбливать ее эстетическое чувство не имела привычки.

«Дак, а что, вон и директор наш машину свою не моет – и ничего».

* * *

Вспоминала я, как пару лет назад он как раз приобрел новую красивую, цвета слегка отмоченного в розовом шампанском жемчуга, здоровую, как самка лося, Субару Трибека. В своем неповторимом искрящемся и фееричном расположении духа он бегал по кабинетами и делился с нами своей радостью: «Посмотрите, ну сходите же, посмотрите же на мою красавицу. Я такой щасливый!»

Ну сходили, ну посмотрели. Здоровая, и грязная, ну. И у кого бы наслюнявленный палец не поднялся написать на заднем стекле слово «Первонах»? У кого-то бы он не поднялся и чтоб нарисовать неприличную картинку и продолжить крупными буквами: «И НЕЕБЕД!»

Но в тот момент, понятное дело, никто не знал, что директор повезет свою ласточку хвастаться в Союз Строителей. И там будут как раз те самые люди, которые рьяно оберегают свой собственный первонах от посягательств других, более мелких.

Директор, конечно, тогда орал на нас на планерке. «Мне явно вчера дали понять», -кричал он, – «что первонахов много не бывает! Поэтому, мол, во-первых субординация, во-вторых ибо нех…», – угрожающе поднимал вверх он свой указательный палец. «А в-третьих, щас в прыжке – взяли тряпки, ведра и мыть».

* * *

За грибами мы ездили на девочке, как же без грибов? Но вот ее чрезвычайная ранимость и задумчивость в экстремальных природных и дорожных условиях всегда нам говорили – господа, вы звери! задом с горы, нет-нет, я не могу. Фуу, это грубо.

И такая философская отстранённость добавила мне в голову немало седых волос. И тогда, когда мы в попытке развернуться съехали задом в глубокий кювет и застряли там в пучках прошлогодней травы. Ладно хоть, что мир в тот раз откликнулся на это кучей сбегающихся вытаскивать нас людей с криками и тросом: «Спокойно!!!! Без паники!!! Среди нас есть врачи, мы вас всех немедля спасем!»

Или когда девочка застревала колесом в строительной яме и отрывала нахрен поддон вместе с выхлопной трубой.

Или когда спускаясь с горы, с восторгом и дребезжанием набирая бешенную скорость и как бы восклицая на ходу «смотрите-смотрите я еду! Еду! я без рук!» внезапно вырубалась от собственной нереальной крутости.

Знаете ли вы, что значит тормозить двигателем: это когда всегда есть выбор – въехать на огромной скорости в остановку, полную людей, или на перекрестке проехать на красный. А я знаю, поэтому иногда, очень часто, я плохо сплю ночами.

Девочку стыдили тогда: «посмотри, девочка – видишь, там Бадалык. Кладбище, понимаешь ты это или нет, дурья твоя бошка?»

Потом пришла осень, начались дожжы и девочке залило карбюратор.

Я имея, развитый интеллект, безусловно, могу разбирать и собирать карбюратор на скорость с завязанными глазами, но предпочитаю этого не делать. Опять же, из-за умственных способностей. Но внимания девочка требовала много. И даже для меня удивительно много было непонятных мне новых слов – форсунки, гидрач, стартёр и поэтому пословицу «хочешь часто и много трахаться – купи жигули» я с ужасом вспоминаю до сих пор. И неудивительно, что меня порой непроизвольно подергивает от слова секс и начинает клонить в сон – не, нафиг, я спать.

Поэтому девочку решено было продать знакомому хачику – ему надо было возить овощи на рынок. И долгое время изумрудные девочкины бока частенько можно было увидеть в дорожных выбоинах нашей улицы, названной в честь кровавого венгерского диктатора генерала Лукача, Мате Михайловича Залки. Но потом мы переехали на улицу писателя Чернышевского, ну знаете «Что делать и как быть?» и девочкину квадратную фигуру время навсегда смыло из нашей памяти.

В свой родной город Красноярск после отъезда я возвращалась не часто – может раз в год или даже реже. Каждый мой приезд в воздухе висело какое-то очередное химическое соединение. Воняло не дай бог. И я хоть и жила в Мытищах прямиком почти на Московской Кольцевой окружной дороге, буквально в 100 метрах от нее, но, честно положа руку на бронхи, скажу, дышать там было на порядок легче. И приятнее.