А. Х. Таммсааре - Новый Ванапаган из Чёртовой Дыры

«Нет у меня поросёнка, у меня только лошадь, её бы я продал за хорошую цену».

Сказал и пошёл дальше. Но когда потопали и Юрка со старухой, то через несколько шагов и незнакомец, в свою очередь, окликнул их:

«Так не хочешь лошадь купить?»

Теперь остановился Юрка, обернулся, подумал и ответил:

«Пожалуй, нет».

Сказал и пошёл дальше, старуха следом.

«Сглупишь, коли не купишь!» – прокричал им вслед незнакомец, но Юрка больше не обращал внимания на его слова. Лишь немного времени погодя он заметил жене:

«Милый и любезный человек, общительный и всё такое, а поросёнка нет».

«Известное дело, милый да любезный, когда подсовывает другим свою дохлятину», – ответила старуха.

«Вроде бы так», – согласился Юрка.

Теперь какое-то время ничего не было слышно, кроме тяжёлой медленной поступи: шарк-шарк, шарк-шарк и врывающихся в неё частых шажков: шмыг-шмыг, шмыг-шмыг. Так и шагали, пока им, наконец, не повстречалась молодая шустрая бабёнка, у которой Юрка спросил:

«Моей бы старухе поросёнка».

«Ах, поросёночка ищете? У нашего соседа чудная свиноматка кучу поросяток принесла, с дюжину, а то и с чёртову дюжину. Хорошенькие, расчудесные у них поросятки, смотреть прямо душа радуется», – заливалась та.

«Стало быть, там и взять могли бы», – рассудила Лизете.

«Да куда там!» – воскликнула женщина. «Сама ходила пару-тройку раздобыть, да воз и ныне там, и в итоге с базара принесла, ведь что поделать, если видит око, да зуб неймёт».

«Стало быть, они себе всех оставили», – молвил Юрка.

«Да что ему с такой прорвой делать!» – завизжала она. «Хорошо, если там двум будет, чего дать поесть. Ведь поросёнок-то сам по себе не растёт, не жиреет, его то и дело корми – то молочка, то супчику остатки, то мучки, то картошечки. Даже мыть их надо, окаянных, как тех же ребятишек, а не то, глянь, зачахнет и не вырастет из них ничего. Потому как…»

«Так что, на поросёнка там надежды нет?» – вмешалась Лизете в разговор женщины.

«Нет, пожалуй, и ни в этом году, и не в следующем, и не через год, если только они о новой свиноматке не похлопочут. А старикан не похлопочет, на это и не надейся, такой уж это человек, что если сказал „нет“, то так тому и быть. И мне он во всеуслышание заявил: пусть она их хоть всех приспит да передавит, мне это без нужды, отведу её снова к хряку. Человек с годами стареет да умнеет, так может и у этой ума прибавится, чтобы больше их во сне не давила».

«Ах, сама же мамашка!» – не сговариваясь, воскликнули Юрка и Лизете.

«Сама мамашка», – подтвердила женщина, приблизилась на шаг и понизила голос, будто делясь тайной: «На кого ногой наступит, кого приспит – так всем и конец. Последний только сам, наверное, и помер. Хозяйка говорит, что с горя по другим или от чревоугодия, потому как хрюшка грузная и вымя полное молока, и всё одному, потому как других-то больше нет. Но только об этом и пикнуть нельзя, ведь многие считают, что свиноматке „сделано“ 9 9 наколдовано , а хозяйка говорит, что если и „сделано“, то нами. Помоги Бог, если нами, как будто кроме нас поросяток никто и не видел! Но хозяйка говорит, что моя свекровка видела свиноматку прямо перед опоросом и проронила мимоходом, что, мол, какая у вас чудная хрюшка, скоро получите кучу чудных поросяток. Ну, вот и получили они этих чудных поросяток! На совести твоей свекровушки они, говорит мне хозяйка, а если ты свою свекровушку защищаешь, значит, и сама такая же, как она. А я ей в ответ, дескать, а что в моей свекровушке не так, да она же милейшая женщина, мы с ней душа в душу живём. А хрюшкина хозяйка: да какая же она милейшая, ежели глаза у неё карие. Ну да, говорю я, верно, карие глаза у неё, и если это изъян, тогда конечно, но…»

«Да уж, счастливо оставаться», – сказал Юрка, удаляясь.

«И вам того же», – ответила, прервавшая рассказ на полуслове, женщина и добавила: «Но раз поросёнка нет, не желаете ли взять себе котика? У нас они чудные, серенькие. У старой кошки было пятеро, троих утопили в помойном ведре, двое ещё остались, одного можно бы отдать, можно бы и совсем даром, если людям хорошим. Если ребятишкам отдать, так затаскают котика, лишь у старичков из котёночка вырастет настоящий кот. Не знаю, много ли у уважаемых деток?»

«Да нет ещё», – сказала Лизете.

«Ну, тогда вы словно созданы для нашего котика. Хотите, пойдёмте к нам, возьмёте себе котёночка, он весом невелик».

«Что думаешь, старуха?» – спросил Юрка.

«Ну, раз поросёночка нет, в хозяйстве и вошь скотина», – решила Лизете.

Так они и отправились вместе за котёнком, свернув немного с дороги, и Лизете уже заранее радовалась, что в их избушке будет хоть что-то живое, кроме них самих. Но дело пошло несколько иначе, чем полагали Юрка со своей старухой, и чём говорила невестка. Потому как выяснилось, что свекровь была главой семьи, хотя формально хозяином был её сын. У говорливой невестки было лишь право говорить, работать же и действовать она могла лишь по указке свекрови. А та, лишь только сообразив, зачем явились в их усадьбу чужаки, сразу же спросила:

«Корова у вас есть?»

«Нет, пожалуй», – ответил Юрка.

«Как так: нет, пожалуй. Есть или нет?»

«Нет пока», – сказала теперь Лизете.

«А что же вы станете с котёнком делать, он же хочет свежего молочка, а иначе из него не жилец».

«Да молочко-то можно и из деревни носить, много ли этот котик вылакает», – рассудила Лизете.

«Деревня от Чёртовой Дыры километрах в двух-трёх», – сказала свекровь.

«Что с того», – изрёк и Юрка, – «у моей старухи поршни хоть куда».

«Ничего из этого не выйдет», – рассудила свекровь. «Позаботьтесь сначала о корове, а потом и за котёнком приходите».

«Вроде бы так», – молвил Юрка и надумал уходить, но Лизете не желала так легко отпускать свекровь. Она начала толковать, как одиноко ей в доме быть целыми днями одной, и как бы она любила котика да заботилась бы о нём.

«Я буду его брать с собой за молочком, дам ему сразу парного, пусть себе лакает, сколько душе будет угодно. Поверь, хозяюшка, более привольной жизни, чем у нас, не найдёт ни один котёнок на всём белом свете», – закончила Лизете свой долгий сказ.

Свекровь слегка призадумалась, а затем повернулась к невестке с вопросом:

«Леэни, ты как считаешь, может и впрямь им отдать, или как?»

«Я бы отдала, будь моя воля».

«Ну, тогда ты и отдавай», – решилась, наконец, свекровь, поскольку её, а не невестку чужаки именовали хозяюшкой, и в присутствии которых невестке дали понять, что она, свекровь, в доме верховод. «Положи его аккуратно в корзинку, да постели под низ чего-нибудь мягкое и тёплое».

В мгновение ока всё было исполнено, единственным затруднением стало, чем бы обвязать корзинку. Ничего подходящего из того тряпья, что свекровь будто от сердца оторвала старухе для корзинки с котёнком, невестка не нашла, поскольку кто этих совершенно чужих людей знает, вернут ли ещё назад или нет. Но Лизете вовремя пришла в голову хорошая мысль, и она сказала: