Валентина Спирина - Писатель года – 2020. Ноябрь. Первая литературная онлайн-премия по версии группы «Территория Творчества»

– Ты в тот раз тоже стихи писала?

– В тот раз я прикрыла тебя телом и смягчила удар. Давай не будем о прошлом. Лучше пошли гулять. Давно на земле не была. Только, чур, без глупых вопросов по поводу Бога, Рая и Ада. Потому что и Бог, и Рай и Ад у каждого человека в нем самом. Со временем поймёшь. Ну а остальное тебе не положено пока знать. Я расписку давала. И ещё.. Громко не разговаривай со мной – люди не поймут. Потому что меня только ты один видишь.

И Валентина, перейдя дорогу, пошла по аллее, ловя на ладони тополиный пух, который потом легонько сдувала. Чуть прихрамывая, я поплелся за ней. В голове стояла каша, но я старался ни о чем не думать.

***

Поздно вечером мы пошли ко мне. Я предложил ей остаться у меня до утра и она согласилась с условием, что будет спать на балконе. Ужинать она не стала. Только съела несколько виноградин и мандарин. Я постелил ей на балконе и она отправилась спать, спросив у меня авторучку и мой блокнот. Допив пиво я отправился в душ.

В ту ночь я долго не мог уснуть. Тупо сидел перед телевизором и пил. В какой-то момент я решил убедиться в том, что произошедшее не сон и тихонько отправился на балкон, включив по пути висевший на стене светильник.

Полностью обнажённая, Валентина спала на боку, спиной к двери. Присмотревшись, я увидел длинный шрамы ниже лопаток.

Неужели крылья так больно снимаются?

От этой мысли мне стало худо и я выбежал прочь, забыв закрыть за собой балкон.

Быстро раздевшись, я лёг в холодную постель и тут же провалился в бездонную пропасть сна.

***

Я проснулся без пяти десять и в одних трусах поспешил на балкон. Там уже никого не было, только смятая подушка и простыня. В воздухе пахло сыростью после дождя и прямо против балкона, словно мост, висела яркая радуга.

Я все проспал! И дождь, и то, как моя гостья покинула меня. Постояв несколько минут в раздумьях, я поднял с пола подушку и увидел свой блокнот, в котором вместо закладки лежала авторучка. Раскрыв его в том месте, я увидел стихи:

Пока я читал, по моему лицу и по странице гулял солнечный зайчик. Я догадался, что это мой ангел, которая желает мне доброго утра и улыбнувшись, помахал ей в ответ рукой, глядя в голубое небо.

Летом Катя и Лена выезжали со своей мамой на дачу. Вечерами сёстры выходили погулять к озеру и всякий раз, когда они возвращались, матушка спрашивала:

– Народ ещё был?

– Да, в это время многие прогуляться выходят.

– Ну как, мужчины на вас смотрели?

– Нет, мам, не смотрели.

– Ну как же так!

Мама была всегда искренне огорчена: её девочки такие красавицы, как могут мужчины шеи не сворачивать?!

Кате было пятьдесят лет, а Лене на два года больше.

Обе сестры были разведёнками, их взрослые дети со своими детьми жили отдельно, но мама упорно желала дочерям личного счастья. Ну куда только мужики смотрят!? Мама не хотела понимать, что мужики смотрят на молоденьких девушек.

– Мам, ну мы же уже дамы в возрасте, какие могут быть женихи?

– А вы у меня очень моложавые.

Маме невозможно было объяснить, что как бы прекрасно не выглядела женщина за пятьдесят, это не имеет никакого значения. Для неё Катя и Лена оставались девочками, невестами и она с нетерпением ждала, что однажды Катя или Лена, или они обе вернутся с прогулки или из магазина и скажут:

– Мама, я встретила свою судьбу. Мужчина бежал за мной и умолял оставить свой телефон. На днях мы поженимся.

Сегодня Артём обещал взять меня с собой в общество. Не подумайте, я не дикарь какой-нибудь. И образование высшее имею, и по клубам хожу, и на спорт. Но есть такие «квартирники», где собираются особые люди, не такие как все, продвинутые.

И вот мы у двери заветной квартиры в центре Москвы. Входим – большая прихожая (размером с мою комнату), горы обуви и верхней одежды гостей. Далее следовала огромная комната, совмещенная с кухней. Ясно: квартира-студия. Туда-сюда сновали люди разных возрастов. Вот этому, лысому, явно лет под 40. Он на ходу протянул мне руку и представился:

– Вова.

– Саша, – ответил я.

Подбежала молоденькая брюнетка, с прямой, ровной, очень короткой чёлкой:

– Друга привел? Проходите, знакомьтесь там со всеми.

– Это хозяйка квартиры, Светка, – шепнул мне Артём.

Когда я немного освоился, понял, что Свету врядли опознаю среди большого количества девушек с одинаковыми стрижками каре. Похожие носили поэтессы Серебряного века. И недаром такая ассоциация пришла мне в голову: все девушки оказались поэтессами, кроме трёх певиц. А-ля Ахматовы эдакие. Среди мужской части гостей было пару а-ля Биланов, несколько а-ля Есениных и даже один а-ля Зверев. Лица у всех казались грустными и надменными. И конечно, здесь был рояль, но не в кустах, а посреди комнаты. Артём пояснил: – Раньше в разных арт-кафе тусовались, стихи читали, а теперь курить везде запретили и Светка предложила у неё собираться. Ну я попал! Стихи! Честно говоря, для меня это пытка. Не то чтобы я вообще глух к поэзии, но моё твердое убеждение, что лучшее уже написано. Зачем мне эта самодеятельность с чужими самовыражениями? Ладно. Придётся потерпеть.

Поэты и поэтессы по очереди выходили к роялю и читали свои шедевры. По правде говоря, шедевров я не услышал. Стихи были какие-то бессюжетные, тоскливые, без начала и конца. Такое впечатление, что музы были пьяны и неадекватны. Девушки и молодые люди смотрели друг на друга безо всякого интереса. Один только лысый Вова скользил по фигурам поэтесс масляными глазками. Артём сообщил, что этот Вова – крутой бизнесмен, но личность творческая, тоже поэт, а иногда меценат. Женат, трое детей, но любит молодёжь и даже иногда собирает квартирники у себя, в особняке на Новой Риге.

Ко мне подошла одна девушка и спросила:

– А ты чего не читаешь?

Сказано это было таким тоном, как у Булгакова:

– А вы что, без шпаги пришли?

Я ответил:

– Не поэт, извини. Я – юрист.

Девушка надула губки и отошла в сторону. Я собрался уходить, но Артём меня остановил:

– Тогда и приходить не стоило. Самое интересное ещё не начиналось. Подожди, вот скоро лишние разойдутся, тогда и начнется веселье.

Пришлось слушать самовыражения. Одна из поэтесс буквально завыла:

На вид девушке было лет 19. И где она успела так измочалиться и надорваться? По взгляду мецената Вовы было ясно, что он горит желанием заглушить тоску юной поэтессы поцелуями, приласкать, обогреть, а возможно и проспонсировать издание сборника шедевров этого дарования.