Жесуй Бесдеполь - Красное небо

– Нет! – вырывается у девушки разочарованное восклицание. – Все! Увидимся вечером! Как обычно!

Виолетта оборачивается, но успевает лишь сказать: «Ага», – как ее подруга, вскочив с лавки, уже быстрым шагом направляется в сторону второй арки быстрым шагом, раскачивая бедрами, как при спортивной ходьбе.

Да и идет девушка не слишком медленно. Кажется, она пытается делать вид, будто бы не заметила воздыхателя, а просто заторопилась, и стремительно исчезает в направлении другой арки.

Печально опустив брови и плечи, юноша провожает ее взглядом, но следом бежать не решается. Он снимает очки, протирает о рубашку, следом тут же ее заправив поглубже в шорты и измяв цветок еще сильнее, и даже не замечает, что к нему успевает подойти одна из двух школьных красавиц.

– Долго ты еще будешь приставать к моей подруге? – спрашивает Виолетта уверенным тоном.

Мальчишка поначалу замирает, потом начинает заикаться, но больше двух звуков вряд у него сложить не получается, так что девушка, с нетерпеливым вздохом отведя глаза в сторону, уже через несколько секунд прерывает его раздражающие попытки заговорить на человеческом языке.

– В общем так, – отрезает она голос девятиклашки резким, строгим заявлением, – еще хоть раз она на тебя пожалуется, и будешь объяснять моему другу милиционеру, почему ты ее все время преследуешь.

Мальчишка стоит так же, как и стоял, разве что шире открывает глаза, а от красноты белые прыщики на щеках начинают выделяться еще сильнее, отчего Виолетта, не удержавшись, корчится.

– Ты меня понял? Я не шучу! – грозит она пальцем, а сама торопится быстрее уйти.

Вдобавок к жутко неприятному виду, мальчишка создает еще более неприятное впечатление своими манерами. Смущенный, неловкий, пай-мальчик, но неряшливый, с криво заправленной в шорты рубашкой, он впитал все те качества, которые вполне можно было бы счесть за плюсы. Однако, собранные в образе этого мальчишки, они лишь придают ему лишь больше отвратительности.

Комсомолец выглядит крайне нелепо. Виолетта, которая вовсе не хочет его обидеть, скорчив презрительную гримасу, тут же сбегает, уже волнуясь, что зря обидела мальчика, но с другой стороны, не желая позволять ему донимать подругу и дальше.

Девятиклашка же остается на месте, опускает голову, а когда поднимает, то видит переговаривающихся между собой бабулек на одной из ближайших лавок. Три старушки глядят на него с жалобным презрением, будто бы увидели собаку, за которой по дороге тащится, высунувшись наполовину, жирный глист. Даже и они видят проблему в нем, а не в отношении к нему окружающих. А мальчишка в это время повторяет в уме слова Виолетты, которая неосторожно рассказала чуть больше, чем собиралась.

«Еще раз, да»? – раздумывает мальчик. А сам, опустив голову, лишь сейчас замечает помятый в ладони цветок, расправляет лепестки и аккуратно вонзает его в землю ближайшей клумбы, прежде чем оставить увядать.

Оливия не сразу замечает, что за ней никто не гонится. К дому она идти не решается, собираясь прежде сделать крюк, поскольку надеется, что мальчишка еще не выяснил, где его возлюбленная живет. Так что быстрым шагом удается пройти мимо нескольких домов, свернуть, пройти дальше, затем еще раз свернуть, но уже во двор, и лишь там, пройдя до улицы, девушка оглядывается, чтобы проверить, не увязался ли за ней этот незадачливый кавалер.

За спиной никого не оказывается, и девушка позволяет себе вздохнуть, а заметив совсем рядом небольшую, чистую скамью, присаживается, чтобы поправить свой вид.

Оливия распускает волосы, но лишь затем, чтобы вновь собрать их в пучок над правым ухом. Правда, теперь уже русый комок поднимается выше и застывает над виском, что означает легкую перемену в настроении девушки.

Устанавливать свое настроение самостоятельно, подчинить его воле – гораздо лучше, чем находиться вечно под его влиянием. Эта привычка закреплять волосы в пучок, как раз стала отличным способом управлять собственными эмоциями. Стоит решить, что настроение сейчас должно быть плохим – и русый комок, подвязанный темной, мешковатой, толстой резинкой, отправляется ближе к правому уху. А стоит подумать, что настроение должно исправиться, как пучок отправляется по дуге к левому уху, в зависимости от того, насколько сильно должно измениться настроение.

Сейчас он поднимается лишь немного. И, что удивительно, тут же немного поднимается настроение. Ведь тому есть разумная причина: разговор с подругой уже и так близился к завершению, хочется есть, а значит, уже пора было двинуться к себе домой, да и прыщавый ухажер не стал преследовать, а значит, можно спокойно идти дальше, и причин расстраиваться нет.

Где-то рядом, кажется, в соседнем дворе кто-то плачет, но голос запутывается в уютном окружении старых стен, а все же отвлекает девушку от мыслей и она, наконец, отыскивает себя.

Поправив блузу, пионерский галстук, спрятав лямки рюкзака, Оливия вдруг застывает взглядом на своих коленках. Затем, стыдливо оглядевшись, она слегка задирает подол синей юбки, так чтобы край вновь оказался на середине бедер, и лишь сейчас обращает внимание на красоту своих ног.

Прежде девушка так на них не смотрела. Ноги, как ноги. А теперь к ней приходит осознание того, что ноги довольно красивые, вернее, даже очень. Впрочем, не скромность мешала девушке рассмотреть в себе эту красоту, а необычный взгляд на мир, ведь она совершенно искренне не задумывалась о своей красоте, поскольку не встречала ни одного мужчину, который бы сумел вызвать у нее хотя бы слабое чувство симпатии. Никто еще в ней не сумел пробудить даже самый обычный интерес, а потому и собственная красота не имела еще никакой ценности.

И теперь девушка оглядывается. Стоило забежать во дворы, проскользнуть в какой-то переулок, как вот уже вокруг эти самобытные виды московских двориков, бережно охраняющих наследие старых времен.

Большие дворы, красивые, свежие домики с гладкими стенами и яркой краской не такое уж редкое зрелище, а вот забраться в такой дворик, усесться на лавке, сколоченной из старого дверного полотна, обнаружить густые заросли деревьев, загородивших стены пятиэтажки – событие почти всегда случайное. Хотя и то, что таких мест мало сказать нельзя, но все они как-то остаются вне поля зрения.

И внезапно, проведя взглядом по красивому, состарившемуся убранству тупичка, девушка замечает лежащий на земле, потертый кошель.

Пионерский галстук будто бы начинает давить на горло сильнее. И ясно, почему. Сразу же, мгновенно рождается желание этот кошелек поднять и заглянуть внутрь.

Благородные мысли вяло, но пытаются все же пробиваться в ум. Комсомольский дух хочет подсказать, что надо отнести находку в милицию, если окажется, что кошель не пустой…