Александр Черенов - По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

– Вот здесь?

Некоторое время, уткнувшись в карту, Пинский осмысливал информацию, очевидно, сопоставляя её с наличными возможностями.

– Вам нужны пропуска в погранзону – на въезд и выезд… Ну, что ж: будут! Как – это уже мои проблемы! Только…

– Сколько?

Хорошо понимая, что означает эта заминка, Федулов решил не тратить время попусту.

– Десять процентов!

– Пять – и ни процента больше! Ни доли процента больше!

В голосе Федулова Пинский как-то не услышал не только готовности к компромиссу, но даже готовности обсуждать тему и, так сказать, творчески спорить. Аркадий Леопольдыч сразу понял: явно Жора и тот, кто стоит за ним – вероятно, Спиральская – уже продуктивно «ощипали» Лесь Богданыча. Рассчитывать на повторный «ощип» «клиента» уже не приходилось: только – оплата услуг. Торг был уже неуместен. Нужны были иные варианты решения – а они пока не находились.

– Согласен, – вздохнул Пинский.

Он согласился с цифрой – но отнюдь не смирился с ней. Впереди, пусть и неясно, маячило широкое поле деятельности. Возможности для манёвра ещё не были исчерпаны. Аркадий Леопольдыч всего лишь отступил – но не сдался. Не такой он был человек.

– Кстати, господа, вы можете остановиться у меня: места хватит на всех.

Жора и Федулов молча переглянулись.

– Нет, Леопольдыч, – огласил содержание консенсуса Жора. – Спасибо за гостеприимство, но лучше этого не делать. Как-никак мы – иностранцы, а ты – ответственный советский работник Зачем привлекать к себе ненужное внимание? И, потом: у нас – вполне приличный номер в «Национале». А встретиться нам лучше всего завтра утром, в букинистическом магазине – здесь же, на Крещатике. Знаешь такой?

Пинский кивнул головой.

– В десять часов тебя устраивает?

– Вполне.

– Ну, вот и славно!

Жора старательно изобразил на лице подобие радостной улыбки.

– Надеюсь, завтра мы сможем обрадоваться уже конкретным результатам?

– Обижаешь! – ухмыльнулся Пинский.

– Тогда – до встречи!

Жора дружески хлопнул Пинского по спине, а Федулов вежливо приподнял шляпу…

… – Он и в самом деле может нам помочь?

Сомнение было первым, чем Федулов поделился с Жорой, едва только они оказались на улице. Жора искоса посмотрел на ювелира.

– Не сомневайтесь, Лесь Богданыч: если Пинский обещал – сделает! Аркадий Леопольдыч никогда не говорит просто так. Если он не может – то сразу же откажется. Хотя тип он, как говорится – «ещё тот»! «Жук» первостатейный! С таким всё время надо держать ухо востро…

Как только гости ушли, Пинский заметался по кабинету. Он думал. Он напряжённо размышлял. Он был полон идей и соблазнов. Изощрённый мозг его старательно отрабатывал одну мысль за другой. Это было видно уже по одному его одухотворённому лицу, отнюдь не обезображенному безумным взглядом.

Наконец, что-то надумав, он решительно поднял трубку телефонного аппарата.

– Барышня, коммутатор ГПУ…

… – А, Павел Андреич! Прошу, прошу!

Широким хозяйским жестом Кутахов указал полковнику Концову на кресло. Седалище полковника не осталось неблагодарным к любезности новоявленного главы РВС.

– Надеюсь, Павел Андреич, Вы не считаете, что я, как это говорится, «подсидел» Барона?

Всегда по-солдатски прямолинейный и решительный, генерал уже с порога «взял быка за рога». Этим вполне определённо выказывалась и готовность к скорейшему переходу к делу. Концов индифферентно пожал плечами.

– Я не считаю возможным давать оценку взаимоотношениямсвоих начальников, Ваше превосходительство.

– Похвально, Павел Андреич!

– Нет, это я – не ради похвалы, – ухмыльнулся Концов. – Просто констатирую факт. Меня интересует дело – и только дело. Если Барон решил выйти из игры – это его выбор. И я его принимаю как данность. Значит, так тому и быть. Один ушёл – другой пришёл. Естественная смена поколений. Лирика здесь неуместна.

И содержание, и форма ответа произвели благоприятное впечатление на Кутахова. Сам он так куртуазно изъясняться не мог – да и Концов был в ударе. Лицо главы РВС растянулось в довольной улыбке.

– Однако, какой у Вас прагматичный подход к делу, дорогой полковник! Что значит Европа, Париж! А я, грешным делом, полагал Вас человеком исключительно Барона, и поэтому с опаской выходил на этот разговор.

– Вы полагали меня человеком Барона? – усмехнулся Павел Андреич. – Ошибаетесь, Ваше превосходительство: я – человек самого себя. И только себе я присягал на верность. Прошу меня понять верно – и не поминать ни государя, ни России: мои слова – вне этого контекста.

Павел Андреич не лгал. Да, он заверял Барона в лояльности и даже преданности – но только до известного предела: до отставки Барона. Да и его заверения носили тактический характер: ему нужно было выглядеть человеком Барона. Нужно для того, чтобы поддерживать в Его Высокопревосходительстве готовность продолжать интриги против Кутахова и Клеймовича – на пользу третьего… в данном случае, четвёртого радующегося: самого себя. Отставка Барона и выданная тем на прощание «индульгенция» освобождали его от «клятв верности».

В стратегическом же плане Концов действительно был человеком самого себя. И чем дольше – тем дальше: чем дольше он формировался как миллионер – тем дальше он отходил от всего, что не способствовало накоплению капитала, не говоря уже о том, что могло влечь за собой его растрату. Концов, наконец-то, становился тем, кем он и должен был стать: добропорядочным состоятельным эгоистом. Но пока мундир не был снят, и, главное, пока не были сняты оковы ГПУ, ему приходилось играть роль. И – не всегда ту, какую он отводил себе сам.

– Вы ведь уже здесь не первый год представляете особу Барона, не так ли? – улыбнулся Кутахов, извлекая Пал Андреича из мыслей.

– Да, Ваше превосходительство.

«Ваше превосходительство» из уст полковника Концова нисколько не задевало Кутахова: полковник не обязан был уподобляться ротмистру Телятьеву. Держа в уме, в том числе, и эти соображения, генерал улыбнулся ещё шире.

– Ну, а теперь никого представлять не надо, дорогой Павел Андреич: наш Союз – в лице его руководства – перебирается сюда на постоянное жительство. В Сербии останется лишь наше представительство, ибо остаётся прежней дислокация основных сил РВС.

Кутахов взял паузу и задумался. Когда он зазвучал вновь, энтузиазма в нём было уже значительно меньше.

– Не хочу скрывать от Вас, Павел Андреич: наш Союз переживает сейчас не лучшие времена. Непрекращающиеся склоки, моральное разложение отдельных офицеров и даже отдельных частей, настроение безысходности… Всё это не способствует укреплению наших рядов. Но это ещё полбеды. Самое неприятное для нас сейчас – отсутствие денег. Потому, что нет денег – ничего нет! Ни конкретных дел, ни спонсорской помощи, ни авторитета в эмигрантских кругах и в кругах правительств стран места пребывания – ничего!