Юлия Хрустовская - Записки беременной женщины

Стираю распашонки-пинетки, готовлюсь. Забавные все эти крохотные вещички: даже такие «сухари», как я, развешивая их, не могут не умиляться. Да и вообще сейчас я уже, как никогда, ощущаю чувство единения с человечком внутри меня. Хочется его гладить и обнимать, крохотулю такого. А как его обнимешь, если он ещё там? Вот и приходится только живот поглаживать в ожидании чуда.

Тем временем сходили ещё на один рок-концерт, после чего я наградила космонавта своего репетицией оркестра с фортепиано: играли второй концерт Рахманинова. Точнее, двести второй вариант того, что отдалённо напоминает второй концерт Рахманинова.

А тем временем час икс – почти на носу. Пока что плановая дата – 25-е апреля, 19-го будем делать последнее УЗИ и точно обозначим день, когда перинатальный центр им. Алмазова услышит приветствие Мирослава Гагаринова (ну да, а кого ж ещё?)

Масёнок стабильно набирает вес и периодически попихивает меня пятками, чем доставляет несказанное удовольствие.

Что касается спорных моментов между ним и мною, так тут явно лидирует икота (его, естественно). Чувства мои в момент его икания успевают измениться от величайшей любви и сочувствия к нему до… величайшей любви и сочувствия к себе самой, ибо ну ничегошеньки невозможно делать, когда этот маленький поросёнок икает! Не так давно я предположила, что на выходе мы, похоже, получим икающую меня. Как-то, сидя на работе и пытаясь смириться с очередным нашим приступом икоты, длящимся к тому моменту уже минут пять, поймала себя на вырывающейся фразе «Твою мать!» Потом вспомнила, кто его мать и запихала фразу обратно.

7-го апреля отыграли концерт. Ну как передать, что это счастье? Счастье играть, учиться, слушать, пытаться понимать музыку. Безусловно, счастье и то, что мы с масей стул таки не раздавили. Хотя на девятом месяце все предпосылки, мне кажется, к этому были. Как потом оказалось, именно в этот день у меня были ложные схватки. Ровнёхонько перед концертом. Что ж, было бы весьма в моём духе, наверное, начать рожать на концерте.

Недавно рассматривали свежие напечатанные фотографии, так я масе их через пупок показывала, знакомила с членами семьи. Пусть знает, кто его тут встречать готовится.

О, отец-то наш молодой вздумал в футбол играть активно! Ну, у каждого – свои хобби: кому – оркестр, кому – футбол. Вписался с коллегами в некую транспортную лигу, и у них там и свой график игр, и форма натуральная, и по ногам долбают от души и до синяков. В общем, удовольствие для настоящих мужчин. Надеюсь, удовольствие это отобьёт у него охоту отдать сына в футбол. Куда безопаснее фортепиано. Но мы с масей папу поддерживаем и верим в победу, и, когда была очередная игра, мы отправили папе вот такую смс: «Дорогой папа! Пожалуйста, забей для нас с мамой сегодня два гола, если сможешь! Мы будем с ней очень-очень рады. Она говорит, что ты – хороший футболист. Мне через её пупок не очень видно, но я ей верю. Жду новостей! Твой сын (если что, я согласен на Мирослава, он ведь тоже вроде неплохой футболист (Клозе который)). P.S. Да, и пиши, пожалуйста, на мамин мобильный, у меня пока своего нет, потому что я ещё совсем маленький. Да и не продают тут. P.P.S. Мы с мамой тебя очень-очень любим!»

Итак, 19-го апреля, в 04:57 утра родильный дом им. Алмазова был оглашён криком Мирослава Константиновича Гагаринова, появившимся на свет ростом в 51 см, весом в 3310 г. Мать его в ту пору валялась на две трети в замороженно-спинально-анестезиальном бессознании, а на одну двигающуюся треть – в жутчайшем колотуне, при котором зуб на зуб не попадал, а руки, несмотря на то, что были привязаны, вздымали практически не то что весь операционный стол, но и всю родилку (люблю, знаете ли, масштабные действия, что уж мелочиться). Угомониться и не дёргаться на несколько секунд меня призвала реплика врача: «Юля, ну, пожалуйста, не сотрясай живот, я же тебе пытаюсь красивый шов сделать», после чего я, видимо, решила, что главное в человеке – красота внутренняя, а не внешняя, и продолжила сотрясаться от сорокаградусного холода. Потом я жутко удивилась, что на дворе апрель. И, к слову сказать, именно 19-е, а никакое не 25-е. Мальчик наш родился Овном вопреки всем моим планам родить Тельца. Характер, однако. Вот такая у нас, выходит, теперь семейка: Козерог, Телец, Овен. Сборище крупного рогатого скота.

А день 18-е апреля выдался вполне себе приятным. Вечером я забралась в свою машину и поехала в аэропорт встречать родителей, прилетающих из Рима. Папаня наш в этот вечер был на футболе (где ж ещё?) и приехал около двенадцати ночи (и ведь хорошо, что приехал). Дома же мне ничего умнее, чем убрать зимнюю обувь на верхние полки шкафа, в голову не пришло. И давай Юля тягать коробки туда-сюда!

После разбора обуви, вполне себе удовлетворённая содеянным (кстати, возвращаться из роддома в квартиру с убранной зимней обувью куда приятнее, нежели наоборот, чтоб вы знали), уселась я за ноутбук. Поработала, захлопнула его, и тут вдруг хоп! и я узнала, что такое «пробка». Прямо, скажем, почувствовала себя бутылкой с шампанским. Встаю со стула и понимаю: описалась. Да что же это? Взрослый человек и – такое недержание. И вдруг за одну секунду в моей очень беременной голове всплывает мамин рассказ про её ощущения, когда отходили воды. «Как будто описалась…»

И стою я посреди кухни и понимаю, что что-то уже начало происходить. И поковыляла я к мужу. Прихожу, рассказываю. А течь продолжает. «Звони врачу!» – тут же соображает Костя. И как-то вот тут я тоже сообразила, что, несмотря на полвторого ночи, надо позвонить не стоматологу, не окулисту, а моему врачу! И после её «Не нервничай, собирайся, приедешь, звони мне из приёмного покоя» как-то уже и нарисовалось всё. Потому что ещё и схватки незамедлительно начались. Настолько незамедлительно, что я даже не осилила натянуть колготки. Костя ещё пытался через интернет мне денег на телефон кинуть, так я хоть быстро догадалась, что и этого делать не стоит. Потому что подсознательно понимала, что вряд ли он хочет принимать у меня роды сам, пусть и с пополненным моим телефонным счётом. В общем, выехали мы из дома в два ночи и приехали в роддом с пятиминутными схватками. То, что с ними ещё можно прождать два часа, мне только предстояло узнать.

Факт начавшейся родовой деятельности был зафиксирован, врач вызван, и потянулись эти два часа: клизма, анализы и непрекращающиеся схватки, которые стали происходить всё чаще и чаще. Когда делали анестезию, схватки шли уже каждые полминуты. И думала, надо признаться, я тогда только об одном: «Как? Как??? Как они это делают??? Как они рожают по десять, двадцать часов??? Как эти героические женщины делают это???» В какой-то момент анестезиолог сказал: «А вот теперь, Юля, даже если будет очень сильная схватка, не двигайся ни на миллиметр, потому что мне нужно сделать очень важный укол и нельзя ошибиться!» Разве можно говорить такие фразы женщинам-невменько, коей на тот момент я активно являлась? И, тем не менее, всё как-то у нас славно сложилось. И с анестезиологом, и с доктором моим оперирующим, да и с сыном, что самое главное. В 04:57 утра он мне так об этом и сказал. «Всё нормально, мам, – сказал он мне, – пойду покажусь папке за дверь. Да и ты, давай, оклемайся пока». И я успокоилась. Потом. К десяти утра. А до того – зуб на зуб не попадал. Но это уже мелочи. Потом были реанимация, отход от наркоза, гимнастика под названием «Сейчас мы проверим, кто у нас тут новорожденный и не умеет ходить», повторное знакомство с собственными ногами и телом. И в финале всего этого, к шести вечера, я была вознаграждена маленьким моим крохотулькой, которого мне, наконец-то, отдали совсем-совсем. Правда, предварительно сильно удивились, что я так скоро хочу его забрать («Это Вы – мама, которая просит ребёнка прямо сейчас и насовсем?»)