Дом - Апокрилог. Закрывая глаза

Наступит и заключительная часть: джакузи гидротермальных источников предоставят услуги бальнеотерапии; обмоют огненную землю под контрастным душем минеральных вод, чтобы залечить рубцы, трещины и синяки, которыми её награждали гомункулы за покорное служение.

Творчество многогранно и непосредственно; теперь чаще радуют пассажи вдохновительной силы, – как спящие вулканы страсти; как абет перед бурей безумия, срывающий ещё не возделанные крыши; как движение литосферных плит; как изменения и новостройки земных рельефов, и как вся геофизика в целом! Вы только представьте, что за концерт разразится в моём животе, который будет щекотать мелодичными взрывами струнных арпеджо! Они разнесут метеоритами/метеоризмами весь мой клуб в щепки! Разнесут танцплощадку, на которой, под взрывы своих мелодий, я буду катиться со смеху, вспрыгивая антраша ножниц ног и разрезая пустоту своего войда стремительными скерцо чередований внешнего — происходящего в микроскопическом мире, и внутреннего – истерического ржания, – и так до finita la commedia!

И тогда из расселины срединной пустоты, точно между плотинами, запачканными фекалиями творений, взойдёт росток полотна из сколлапсированного корешка остаточного «рвания живота»; листики плотин отпадут трансформным разломом к его корням (компостом послужат выведенные из меня болезни). В те манускриптные криптограммы, выложенные из мельчайших элементов перегнивших клеток и атомов, – ранее бывших мутным веществом, некогда составлявшим черепки, – будут занесены мои суждения и подытоживающий вердикт обо всём увиденном. Как только из того, исчерпавшего своё назначение, манускрипта, будет вынесен – укрепившимися корнями цветка – весь компост, он свернётся в рулон туалетной бумаги и отправиться в кругосветный тур по обновлённому назначению, мерцая клубными огнями. Все на орбиты своя…

Тогда я очищусь и зацвету. Почему бы мне прямо сейчас, в таком случае, не приступить к трапезе? Нет, нет, увольте, а что же тогда останется моему великочтимейшему чтецу зоилу? Разве что малоперспективная работёнка по его специальности: просев диффамаций, профанаций, пасквилей, газетных уток, – жалкое дело, которое он будет переносить как заразу, из одного заведения в другое.

Хочу заметить, что сотов пустоты – таких как у меня – мириады, и, будучи в команде «лузеров», лучше было бы называть моё заведение не клубом , а, скорее, доходным домом . И жители этого «дома» мало того, что не проплачивают прожиточный минимум, так ещё и с меня – голопятого – тянут на свои жизни, при этом ухищряясь крушить те стены, в которых проживают; засорять тот пол, на котором топчутся и который, будучи совместно потолком, вот-вот рухнет. Моей добросердечности и самопожертвования им недостаточно: они принялись как клещи, блохи и вши высасывать кровеносную энергию, сбывая свои нечистоты в мои истончающиеся жилы и этим же лишая самих себя сил.

Мой эскорт услуг сводится к ассенизации их нечистот, при сопутствующей зашлаковке космоорганизма.

Зато, превратись я в недалёком будущем в цветок, который способен из компоста нечистот вытягивать полезные для себя компоненты… Теперь то вы понимаете, откуда проистекает истерический смех?! Он составлен из партитуры радужных красок великодушия и щедрости, однако, при виде идеальной полноценности безупречно подобранных оттенков, кто же не захочет отхватить для себя одним движением грязной кисточки частицу нажитого счастья (мгновенного удовольствия), при этом поставив себя «выше» составителя.

Истинный творец/отдающий, не ищет выгоды и никогда не станет требовать ничего взамен, потому как у него есть неиссякаемый источник – сокровищница души, – сияние драгоценностей которой и является идеально подобранной партитурой красок. Единственное, чего он хочет — это чтобы жители, которые разграбляют его богатства, когда-нибудь сыграли все разом музыкальное произведение. Но почему же до сих пор надежды на общенародный фольклор не оправдались, а вместо этого, поверх каждого нотного цвета партитуры, корёженным почерком, выведенным чёрной сажей и пеплом, указываются инициалы лиц, участвовавших в разграблении?

Представьте себе: играет духовой мотив музыки; все благоухает и наполняется любовью; и вдруг, под мелодию медлительного анданте, некие лица начинают выкрикивать на протяжении остатка произведения, угловатую зычность своих тщеславных имён. Будет литься сточная классика жанра: «Я» и «Моё». Теперь понятно, откуда берут своё начало гомункуловы имена и почему так часто употребляются слова: «присваивать», «честить», «чтить» и «обесчещивать»; «быть верным своему имени» и «держать достоинство». Одним словом — откуда берётся тщеславие-падальщик. Прав сильнейший, овцы помалкивают.

Сильнейший — он же диктатор, оратор, предводитель, главарь, тенденциозный фанатик-параноик, укрывающийся от меня в кудрях белых волос неба, при этом вгрызаясь в кокон-землю. Точно преступник в бегах (сам же себя обрёкший), в надежде сокрыться от ока моего правосудия, он разносит вирус фанатизма, укрываясь всем тем, что составляет его влиятельность, авторитет и «власть». Так он обрастает, — бултыхающаяся гусеница на шелковой нити, — коконом, который, увы, от паранойи не излечивает, а только её наращивает шелковой нитью бегства, совместно усугубляя всеобщее положение.

Для поддержания своей великовластности и великодушия, он чаще присваивает звания и титулы своим сторонникам и последователям, подкармливая своё и общее тщеславие – полным увязанием в иллюзии. А бедный музыкальный художник стоит и думает, что всё это происходит по его вине, ведь его музыка портит жителей; принимает всё на свой счёт – через музыку восприятия своего бессознательного «Я». В это время, жители перенимают его партитуру, аранжируя произведение – под властью сильнейшего – на своё эго и затем дают концерты.

Художник смотрит «из себя», а те, не имея этого «себя», играют им . Вот уже прорывается первый сдавленных вопль смеха: его просто «помотросили», дав понять, что он ничего хорошего не привнёс в мир, и мир и подавно в нем не нуждается; поставили ниже плинтуса, поглумившись над его искренностью и откровенностью. Сундук с драгоценностями захлопнут и завернут в 1001 цепь.

Вы хотели узнать, куда девается добро, открытость, бескорыстность? Какие цепи равнодушия, чёрствости, апатии и даже безумия удерживают то, о чём испокон веков более не слышно? И где находиться тот мир , который на протяжении всей жизни будет истязать себя вопросом, – «это ли мой мир»?..

У каждого свой ключ к какому-то сомнительному сундучку «открытий», однако, вас не смущает, что все сундуки мои, как и то, что миллионы миллионов лет их закрывает, точно плакучими водорослями – из тех высохших морей, где ранее бродили пиратские корабли. Собственно говоря, в сундуке этом хранятся все мои сокровища и несбывшиеся надежды; в сущности, я и есть этот сундук для сохранения и транспортировки тех драгоценностей, источником которых является творчество. Да посмотрите, ведь и сам мой клуб исполнен исключительнейшей фантазией невозможного!