Анастасия Затонская - Избранное-2019. II Всероссийский литературный конкурс о животных «РяДом»

– Ой, он же так шею сломает! – закричала Светлана.

Я вытащил Стёпку из клетки. Ладонью ощутил, что сердце у крольчонка стучит с удесятерённой силой, он старался вырваться, царапался. Все ломали голову: что могло произойти? Обзвонили знакомых ветеринаров. Те сходились на том, что крольчонок чем-то отравился. Но чем?

И тут вспомнили, что ещё до появления Стёпки на кухне травили тараканов. Отраву наносили на клочки бумаги и раскладывали в тех местах, где обитали эти наглые насекомые. И хотя кухню затем тщательно промыли, видимо, какие-то из клочков бумаги с отравой остались за холодильником. А маленький Стёпка туда иногда пролазил. Вот, вероятно, и съел отравленный бумажный клочок.

Когда я поделился этими соображениями с ветеринаром, на том конце провода помолчали, покашляли и сказали:

– Может, умрёт, а может, и выживет. Всё зависит от того, сколько яда попало в организм вашего кролика.

– А помочь ему чем-то можно? – нервно спросил я.

– Ну, антибиотики дайте, ампициллин там, но-шпу, отвар череды…

А Стёпка все чаще и с натугой запрокидывал голову назад, раздвоенная верхняя губа его при этом открывала плотно стиснутые резцы. Крольчонок страдал молча, и поэтому его было невыносимо жалко.

– Стёпушка, милый, не умирай, прошу тебя! Я тебе разрешу все обои обгрызать, перекусывать все шнуры – только живи, маленький! – вдруг взмолился сын, поглаживая крольчонка по мелко дрожащей спинке.

Глядя на него, завсхлипывала жена, стал кусать губы и я. Сердца наши в тот момент просто разрывались от жалости к жестоко страдающему безвинному и бессловесному существу, так же, как и мы, имеющему право на жизнь. Но смятение наше длилось недолго. Народ бросился спасать жизнь своего любимца.

Необходимые лекарства нашлись, таблетки растворили в тёплой воде и вспрыснули с помощью шприца (без иглы) в маленький розовый ротик. Потом туда же закачали растворённый активированный уголь, отвар череды. Стёпка стал похож на чертенка – белоснежная шерстка на его мордочке вымокла, почернела от угля, а на грудке и лапках стала розовой от пролитого отвара череды.

Но уже через час-другой Стёпке стало лучше. Правда, передние лапки по-прежнему ему не подчинялись и, укладываясь спать, я взял крольчонка к себе. Стёпка уткнулся подрагивающим носиком под мышку и засопел.

Боясь нечаянно придавить зверька во сне, я бодрствовал до самого утра. Под утро крольчонка пригрела уже Светлана. Вот так с ним нянчились еще сутки. А к исходу второго дня Стёпка смог устоять на еще дрожащих лапках. Затем он с жадностью съел половинку сочного помидора, спустя ещё какое-то время аппетитно захрупал и морковкой.

И когда на третий день, выкупанный и высушенный, крольчонок уверенно припрыгал к обоям и мгновенно вырвал из них своими неутомимыми зубами приличный кусок, ни у кого не оставалось сомнений: жить будет!

И он продолжал жить у нас припеваючи, в холе и неге. Стёпку обожали не только мы, но и соседи, приходившие навещать его время от времени. Причём старались приходить не с пустыми руками, а кто с морковкой, кто с капустным листом, хотя у Стёпки этого добра было полным-полно (это кроме насушенных нами для него на долгую северную зиму нескольких мешков травы – преимущественно мышиного горошка и обычных гороховых плетей со стручками).

Когда ему исполнилось четыре года и его, круглого и раскормленного, взвесили, он потянул на пять килограммов! Так что, гуляя по квартире, Стёпка трусил уже не так резво. Но если хозяева в это время трапезничали, кролик с топотом нёсся на кухню и замирал около холодильника ушастым столбиком – выпрашивая таким образом колбасу или сыр.

– Извращенец! – ворчал я, но колбаской своего любимчика обязательно угощал. – Ты хоть знаешь, что ешь?

Стёпка тыкался чутким носом мне в ладонь и покаянно лизал её узким горячим языком.

– Ну, ешь, если нравится, – растроганно говорил я, поглаживая шёлковую кроличью спинку.

Так бы мы и жили, радуя друг друга. Но оказалось, что у кроликов, как и большинство грызунов, век недолог. Нашему любимцу не было и шести лет (по человеческим меркам – лет 60—65), когда его сразил инфаркт – до сих пор терзаю себя подозрениями, что это я виноват в его преждевременной смерти, так как просто закормил ушастика. Мы с женой (сын-студент в это время жил в Красноярске), не стесняясь, в голос оплакивали безвременно усопшего и затем захороненного в укромном уголке эвенкийской тайги ушастого жизнелюбивого братца Степана.

Ну и что, скажете вы, дочитав эту историю, мало ли у кого были и есть такие же любимые и трогательные существа, как ваш Стёпка? На что я со стопроцентной уверенностью скажу: такого больше нет нигде. Потому что за короткую свою жизнь этот славный кролик стал самой настоящей медиа-звездой. А всё объясняется просто: он жил в семье журналистов, которые души в нем не чаяли и писали о своем питомце куда только можно. С той лишь целью, чтобы как можно больше людей любили кроликов просто так, а не за… (даже говорить об этом не хочется, за что).

О Стёпке написали и поместили его фотографии газеты «Эвенкийская жизнь», «Комок», «Сибирские байки», литературный журнал «День и ночь», «Омская газета», интернет-журнал «Krasland», русскоязычный интернет-альманах «Port-folio» (США), московская «Родная газета», санкт-петербургский журнал «Pets». Рассказ «Как братца кролика спасали», опубликованный на интернет-портале «Зверёк», завоевал приз санкт-петербургской компании «Зоомир». А рассказ «Житие братца Степана» был включен в лонг-лист всероссийского конкурса детской литературы «Заветная мечта».

Уже около десяти лет нет с нами Стёпки. Но он живёт не только в наших сердцах: Стёпкин образ продолжает победное шествие по страницам средств массовой информации, сетевых изданий. Так что жить братцу кролику Стёпке в веках!

Рита привыкла одна встречать закаты, потому, что рядом нет по-настоящему близкой души, с которой бы она хотела разделить эти волшебные мгновения.

***

На улице, в танце листопада, кружили листья, медленно касаясь земли, украшая её осенними красками. По небу медленно ползли тёмные тучи. Не предвещая ничего хорошего, они показывали, что в любой момент, без какого-либо предупреждения, хлынет неугомонный ливень.

По узкой тропинке любимого парка, затерявшейся среди вековых деревьев и одиноких фонарей на тонкой ножке, медленно шагала молодая девушка. Она неторопливо ступала по сухим листьям, думая о своём.

Скоро, гремя ключами, Рита войдёт в старый подъезд. К ней снова придут гости, и их смех звонко разлетится по квартире. Она будет улыбаться, шутить вместе со всеми, но в душе – пустота.