Генрих Гопе - Сатира нашей жизни

Господин – бывший товарищ Чужой – спортсмен международного класса. С его помощью сборная команда Латвии по футболу попала на чемпионат Европы. За это достижение господину – бывшему товарищу Чужому обещали 100 латов. Но в бюджете этих денег не оказалось – все деньги забрали на восстановление локатора в Скрунде и на помощь униженного (прошу не путать с опущенным) и оскорбленного советскими оккупантами Айвару Гарде. Взамен денег бывшему товарищу Чужому обещали образование на латышском языке. От чего непослушный бывший товарищ почему-то пошел на демонстрацию. Этим поступком Чужой нарушил основную статью конституции и тем самым обрек свое существование (и существование всего его племени в нашей демократической стране) на вымирание. Так как господин – бывший товарищ – Чужой является неблагонадежным жителем нашей свободной страны, предлагаю при вступлении Латвии в ЕЭС объявить его курдским беженцем и заставить выучить китайскую грамоту. И только после экзамена по китайскому языку выдать ему и его племени статус европейских беженцев.

Бывший министр культуры, а ныне друг Наполеона Бонапарта:

Гунтис Какитис

Бедность – не порок.

Меня все время мучил вопрос: кто в нашем государстве самый бедный?. Вначале думал, что бомжи. Но вот из интервью с ними узнал, что они большие деньги зарабатывают – больше чем я. И после этого решил все-таки выяснить, кто самый бедный. По моим понятиям бедный человек это тот, у кого нет денег, и он просит у людей милостыню. И тут как-то включаю телевизор и вижу, как министр внутренних дел вместе с полицейскими просят деньжат им подкинуть. Мол, крыша прохудилась, машины все ржавые, электродов нет, заварить их нечем. Помогите чем можете, люди нашей брошенной государством полиции. Ну, я как патриот своей Родины и честный налогоплательщик, достал свою заначку на черный день в размере двадцати лат. Прыгнул в машину и быстрей в банк, чтобы успеть до закрытия деньги перечислить родной полиции. Ехать, конечно, старался быстрей – время в обрез. Скорость, естественно, превысил. Вдруг полиция меня останавливает. Я им деньги в банк везу, а они меня тормозят. А так как я всегда по просьбе полиции останавливаюсь, когда трезвый еду, то пришлось остановиться. Открыл, значит, окошко, жду, когда полицай подойдет, права достал. Через минуту подошел сержант, представился. Потом вежливо предложил показать документы и подойти к дежурной машине. Я подошел. Он показывает мне радар и объясняет, что я превысил скорость на 30 километров и мне надо заплатить штраф – 30 лат. Ну, я ему объяснять: мол, так и так, еду в банк, вам деньгами помогать, а вы штраф. А сержант говорит, что если я хочу ему помочь, то можно без квитанции за 20 договориться. Но если я не соглашусь, он отберет права, и платить мне придется намного больше. Как я ему не объяснял про свой патриотический поступок, он как скала стоял на своем. Пришлось отдать все свое сбережение в помощь полицейскому. А когда домой ехал, до меня дошло, что этот сержант мне огромную услугу оказал. Деньги-то он наверняка сам перечислит на счет полиции, а значит, освободит меня от этой мучительной банковской волокиты. Вечером, когда спать ложился, так мне на душе хорошо стало, потому что понял – честнее и беднее нашей полиции нет ни в одной стране. Первое пусть остается, а второе мы исправим – главное почаще штрафы платить без квитанции.

А на том берегу…

Я мечтаю вернуться с войны,

На которой родился и рос,

На руинах нищей страны

Под дождями из слез.

(И. Тальков)

Утро. Местное время 06.20. Мобильник заиграл мелодию Deep purple «Smoke on the water». Пора вставать на работу, хотя совершенно не хочется отрываться от мягкого дивана. В голове прокручиваются остатки сна. Слава богу, что в последнее время перестали сниться кошмары. Сны стали добрее, но совершенно не запоминающиеся. Странно, почему все хорошее не держится в памяти, а плохое надолго врезается в нашу черепную коробку. Вообще удивительная эта штука – сны. Они, мне кажется, дают нам шанс заглянуть в будущие. Во сне можно посмотреть небольшой фильм под названием

«Что тебя ждет». Я очень хорошо научился отгадывать сновидения. И с каждым разом стал понимать: сон – это судьба! Что тебе приснилось – неизбежно произойдет. Как бы ты не крутился и не вертелся, пытаясь изменить ситуацию, посланную сверху – бесполезно. За нас уже все решили. По крайней мере на несколько дней вперед. Машина времени давно существует – она в нас, только надо научиться водить ее.

Сейчас, пока остатки сна не улетучились в теплое туманное летнее утро, я напряг мозги, чтобы вспомнить его подробности. Кое-что удалось. Березы. Мне снились березы. Стройные и необычайно красивые березы. Прокрутив фотографию сна, захотелось подойти к одной из них и обнять. Обнять так, как это делал Вася Шукшин в «Калине красной». Но труба зовет на работу. Времени остается все меньше и меньше. Дальше лежать уже бессмысленно. Этим только усугубишь свое положение. Усилием воли я отрываюсь от подушки и одеваюсь. Березки пропали. Быстро позавтракав, хватаю телефон, сумку и выхожу из квартиры. В голове зазвучала песня Виктора Цоя: «Между землей и небом война».

Он (Цой) всегда мне помогает в трудную минуту. Его уже давно нет, но песни…. Когда тяжело на душе, плохое настроение – я их напеваю про себя. Помогает лучше всяких таблеток от депрессии и прочей гадости. Цой, Высоцкий, Тальков и Есенин – мои кумиры. Но я не поклоняюсь им, как и не поклоняюсь Богу. Люблю их песни, читаю стихи и молитвы. Но каждому из них свое время и место. Это утро я начал с песни Виктора.

Громко хлопнув дверью подъезда (не оттого что ненавижу соседей, а потому что задумался), выхожу на улицу. Сделав несколько шагов в направлении автобусной остановки, вдруг останавливаюсь. Какая-то неведомая сила заставляет меня посмотреть в сторону Даугавы. Мой дом находится в двадцати метрах от этой «латвийской Волги». Взгляд останавливается на одинокой березе, стоящей на противоположном берегу. Сколько себя помню, она всегда там была в одиночестве. Как это получилось, никто не знает. В двадцати метрах от нее было множество деревьев, но она почему-то росла в стороне. Сколько раз в молодости я мечтал переплыть эту широкую реку и подойти к березке. Просто подойти к ней и обнять. Мне казалось, что ей очень трудно одной стоять так годами, вдали от всех… «Одиночество всегда трудно переносится – не только людьми, но и растениями» – думал я. Поэтому каждый раз, когда я приходил к речке и вглядывался в противоположный берег, меня одолевало желание броситься в воду и плыть, плыть к этому одинокому дереву. Но почему-то в последний момент что-то меня останавливало от этого безрассудного поступка. И я молча возвращался домой с чувством полного отчаяния, ненавидя себя за очередную слабость и трусость. Не знаю, что сегодня так подействовало на меня – может песня Цоя, или расположение звезд, но вдруг я развернулся на 180 градусов и направился к Даугаве.