Владимир Сметанин - Время летучих паутин. Двадцать саженей к югу

Вернувшись из Нагорного, в родном Плющеве никаких вылазок предпринимать не стали: опасно. Не надевать же маски? Да и надо отдохнуть. Скоро объявится заказчик.

– Не кинет он нас? – после двух часов ожидания спросил Лёха.

– Не должен. Деловой! Интересно, на хрена ему эта книга?

– Вот именно. Чужими руками… Наверно, что-то в ней есть, не зря же он из облцентра задумал сюда переться. Да ещё десять тысяч нам. Может, оставим её себе, скажем, нету по указанному адресу?

– Конечно, лучше бы оставить. Если бы знать, для чего она нужна. А то и заказ вроде не выполним – нам веры не будет, и десять рублей не увидим.

– Вот жизнь, – вздохнул Лёха и принялся зевать, заражая приятеля.

Но Пашке зевать было больно – из-за разбитой губы и он бросил:

– Перестань зевать-то: пасть болит. – И добавил: – Вот сволочь!

Звонок, хоть его и ждали, раздался вдруг.

– Дома, дома! – сгорая от нетерпения, отозвался Крупнов. – Ждём! – Он хотел ещё что-то присовокупить, но в телефоне раздались гудки отбоя.

– Сейчас заявится, – широко улыбнуться Павлу не позволила распухшая губа. – Оркестр вызывать уж не будем?

– Да, может, и так перебьётся? Это вообще ему надо вызывать.

В дверь постучали и тотчас она отворилась, впустив невысокого, но упитанного человека с маленькими запавшими глазками и щетинистой бобриковой шевелюрой. «Кабан» – первое, что приходило на ум при взгляде на него.

– Добрый день! – вежливо поздоровался он, пожав каждому руку, отчего Лёха слегка присел. Я понимаю, дело сделано? Дозвольте взглянуть. А что это у тебя с губой?

– Хулиганы.

– Ужас! Что творится! Я надеюсь, с нашим делом это не связано?

– Никак нет!

– Хорошо. Так где же? – и гость протянул ладонь, на которую Крупнов благоговейно опустил добытую незаконным путём книгу.

– Ах-ха! Посмотрим, посмотрим. – И прибывший принялся изучать том, пролистав его с начала до конца, а затем и с конца до начала. После этого он внимательно рассмотрел фотографию на 113-й странице, и осторожно помял корки. Последнее, что сделал человек из Трёхречного – вчитался в название книги. Лёгкая тень сомнения омрачила его чело.

– Мне кажется, название должно быть несколько другое. А?

– Мы перетрясли все полки с книгами, их там сотни – с «достоинством» нашлась только одна, эта, – отвечал Крупнов, а его товарищ утвердительно кивал головой.

– Всё-таки, сдаётся мне, это не совсем та книга, – гнул своё привередливый гость. – Да что гадать, позвоню-ка я боссу!

И он точно, позвонил неизвестному боссу.

– Так вещь у меня, – почтительно докладывал посланец. – Но есть э-э… небольшая проблема.

– Серьёзные дефекты?

– Нет-нет, книга как новенькая. Никто её, наверное, и не читал. Но смущает название. «Честь и достоинство. Славные имена России» называется.

– Честь и достоинство? Ещё и славные имена? Так, чёрт! Это не то, что нужно! Они читать-то умеют, эти ребята?

– Ориентировались, видимо, на «достоинство». Никакой другой похожей, говорят, не имелось.

Возникла короткая пауза. Два книговора насторожённо прислушивались к разговору.

– Пусть принимают меры. Вещь надо найти! – непреклонно заявила трубка.

– А как с оплатой? – поспешно, пока она не отключилась, спросил Крупнов.

– А как с оплатой? – эхом повторил в трубку спецпосланник.

– Аванс же они получили? Ну вот. А работа не сделана. Вот когда заказ выполнят, тогда и оплата. И пусть поторопятся, пока договор в силе. Да пообещай 15.

Курьер отнял при последних словах трубку от уха и вытянул руку, чтобы стало хорошо слышно труженикам охранного предприятия:

– Всё понятно?

– Понятно-то понятно, да где ж её, заразу, ещё искать?

– Ну, тут уж вы мозгами пораскиньте. Фантазию привлеките. Может, её держат отдельно от других книг, вместе с драгоценностями – тайничок какой-то. Надо проверить как следует. И потом – имеется же и непосредственный владелец, можно поговорить с ним. Думаю, при умелом подходе – гость чиркнул ладонью по горлу – он войдёт в положение. Ну что, начали?

– Начнём, куда деваться.

– Ну вот и хорошо. Да не забудьте: «Достойные люди средней полосы» называется. Вы ведь записывали?

– Записывали. Да в этом аврале потерялось куда-то.

– Ну, так запомните хорошенько. Записи – это вообще для второгодников. Разные шпаргалки нам ни к чему.

С тем представитель из областной столицы отбыл, посоветовав не забывать подзаряжать телефоны и в необходимых случаях звонить немедленно.

Печаль поселилась в сердцах двух товарищей.

– Вот же зараза, – сказал Лёха, когда дверь закрылась, – ещё и второгодников приплёл! Ско…

Тут дверь вновь открылась и в проёме показался бюст откланявшегося курьера:

– Совсем забыл, – с досадой бросил он, – макулатуру свою заберите! – И вслед за этими словами в комнату влетела украденная у Вешкиных книга и шлёпнулась под ноги приятелям.

– Скотина! – закончил Лёха, оглянулся на дверь и сплюнул. Крупнов ничего не говорил и не плевался. Раздражающе ныла губа. Да ещё завтра с утра заступать на дежурство. Настроение – ни к чёрту.

– Давай-ка хоть на свои выпьем, раз уж с посторонними заработками облом, – наконец, прошепелявил он и пнул ни в чём не повинную книгу.

– Да, без этого тут не разберёшься, – с готовностью согласился товарищ. И они отправились в ближайшее кафе, где в эту раннюю, предвечернюю пору почти все столики пустовали, отдыхая от тяжелой ночной вахты. Крепкие напитки с горячей закуской, в которой использовалась часть ингредиентов блюд, оставшихся с ночи, развеяли горечь от неудач последнего времени.

Не так просто обстояло с горечью и раздражением Андрея Андреевича, с которым общался по телефону его посланник. Столько усилий – и вот тебе результат! Остолопы.

***

Андрей Андреевич Присядко отпраздновал 65-летие. Для торжества заказали очень просторное кафе, с двумя ведущими, крикливым ансамблем и множеством сценок и прочих миниатюр. Народу! И то сказать: юбиляр являлся очень уважаемой и авторитетной личностью в областном центре. Правда, уже не настолько уважаемым, как в былые времена, но тем не менее. Особым почтением он пользовался у старшего поколения, которое помнило времена всяческого дефицита и цену дружеского расположения к человеку тружеников сферы торговли. Андрей же Андреевич тогда занимал должность директора большого гастронома. И к нему не зарастала народная тропа – будь он в рабочем кабинете, на просторах гастронома, на заседании исполкома или дома. Всем что-то нужно. Пожалуйста, Андрей Андреевич! Особенно, если речь шла о чём-то импортном. Да ты что! Чего только не обещали в знак благодарности. И не только обещали, но в большинстве случаев и делали. Довольно скоро товарищ Присядко, как умелый и ответственный хозяйственник, был назначен заведующим торговым отделом райисполкома, обзавёлся замечательным особнячком, внешне не привлекающим внимания. Понятно, что на постройку жилья он не тратился – эту обязанность взяло на себя государство, а разнообразную ифраструктуру – исполком. Запасы марочных, иных вин и крепких напитков, аккумулировавшиеся в прежней квартире, перевезли без всяких свидетелей, как и многопудовую заначку долго не портящейся провизии, не говоря уже о скромных килограммах скоропортящейся. Все заготовки оказались очень своевременным и правильным шагом: пойдя на повышение, Андрей Андреевич оказался несколько отрезанным от прилавков. Ну да, конечно – он мог зайти в любой магазин на своей территории и попросить что надо. Но это уж далеко не то, особенно, когда дело касалось жены. Прежде она заходила в подведомственный семье магазин, как хозяйка в свою кладовку, в новых же условиях – едва ли не как рядовой покупатель. Случались вопиющие бесчинства: она спрашивала какую-то вещь, доподлинно зная, что таковая в торговой точке имеется, но получала отказ, хоть и вежливый. И понятно вполне: у каждого продавца имеются и свои родственники и приятели. Да. Они что же – останутся при своём интересе? В довершение ко всему подоспели рыночные катаклизмы и вдруг оказалось, что дефицита никакого нет, а появился со временем даже избыток товаров. Это уж ни в какие ворота! Горше всего оказалась вдруг эта невостребованность Андрея Андреевича: ну да, он занимал ещё какое-то время ответственную должность, но уж никто не искал его благорасположения. Вконец опечалила его потеря вкладов, хотя предусмотрительный человек, он приобретал в своё время драгоценности. Не так чтобы много, но на книжке у него было вдесятеро меньше. Всё равно обидно. На этом чёрная полоса в жизни Присядко не завершилась, нет: в скором времени ему прозрачно намекнули, что, мол, ценят его заслуги и бескорыстный талант, но приходит иногда время уступить дорогу молодым. И что тут сделаешь? Ровным счётом ничего. Прежние заслуги вместе с прежними наградами и поощрениями отправлены к чертям собачьим. Прежние высокие друзья уж не столь высоки, молодёжь люто карабкается вверх – да где же тут устоишь, со старой закалкой? Со старым калькулятором? Пришлось написать заявление.