Владимир Сметанин - Время летучих паутин. Двадцать саженей к югу

На этот раз киношникам по ходу действия потребовался снег. На указанном снегу лежит герой, истекающий кровью, и метко разит из револьвера набегающих негодяев. Всё имелось: и герой, и негодяи, целое ведро сурика для крови, хорошо начищенный музейный револьвер, не хватало только снега. И то подумать – разгар лета, какой, на фиг, снег? Стали рассматривать варианты – ехать ли на натуру в Восточную Сибирь или, наоборот, в Альпы? Большинство – а массовка практически вся – стояло за Альпы.

– Альпы! – простонала невеста главного героя Людочка. – Я ни разу не была в Альпах!

– Даёшь Альпы! – пробасил главный герой.

И вопрос, казалось, был решён: куда же ещё? Но тут обнаружилось два существенных минуса: во-первых, довольно дорого, а главное – пропасть времени уйдёт на оформление виз, да и долги по налогам… В Восточную Сибирь, конечно, дешевле и скорее, хотя и дальше, но вот вопрос – а есть ли там снег? Как назло, ни одного восточного сибиряка во всём собрании не нашлось. Но что-то подсказывало режиссёру, что даже среди сибирской тайги найти сугробы в середине июля будет непросто. Талантливый попался режиссёр! Рассмотрели варианты замены снега, их виделось два: засыпать место действия мелкой солью или же, напротив – сахаром. Напрашивалась пенопластовая крошка, но у оператора обнаружилась, при обсуждении, аллергия на полимер. Против соли выступил персонаж, которому предстояло разгребать большой фанерной лопатой снег, чтобы отыскать уроненную главным героем сим-карту. Кидать полчаса лопатой соль – это не шутки. Всё равно, что кидать щебень. Пупок развяжется! Сахар тоже не выдерживал критики: требовался по крайней мере грузовик этого продукта. Три тонны. То есть три тысячи кило, по 50 рублей каждое. Куда же к чёрту! Не дешевле обошлись бы и опыты со снеговой пушкой.

В конце концов, решили заменить снег прошлогодней соломой, которой в достатке имелось на месте ввиду крайней малочисленности скота. Ведь играют же нынче Шекспира в плавках и бикини! Солома ничем не хуже. Каждый режиссёр имеет право на собственное прочтение классики. А уж не классики – тем более! И всё прошло замечательно. Герой, лежа на ворохе соломы, стрелял так же быстро и метко, как если бы он лежал на снегу. И даже лучше! Разгребали солому в поисках симки вилами, что оказалось гораздо проще, чем лопатить её фанерным инвентарём.

Актёры и массовка потом уехали, отсняв все необходимые сцены и оставив после себя на месте лагеря груду пустых бутылок и разного хлама. Фильм впоследствии никто из лаптевцев не видел, но может быть, рабочее название его заменили, а навскидку разве определишь фильм? Везде погони, перестрелки, оборотни, заложники и миллионы. И фильмов-то – тьма! Но впечатления от съёмочной суматохи у местных остались положительные.

Тут как раз закончилась серия про цыганку, – замолк телевизор – и Ферапонтов засобирался домой:

– Пора и честь знать!

***

Таракан выпорхнул на белую гладь холодильника и тут же резко остановился, уловив какое-то движение: к агрегату приближался мальчишка. Он случился невелик ростом, да и годами – лет, может, пять, да нет – четыре. От этого он не переставал быть опасным существом. С такими ухо надо держать особенно востро. Таракан напрягся и приготовился сделать бросок в сторону. Но парнишка не обратил на него никакого внимания, а, приблизившись к холодильнику, открыл дверцу и принялся изучать его содержимое. Он проделывал это же самое вчерашним вечером. Без толку! Отойдя от холодильника, заплакал и, пугливо посмотрев в тёмное окно, забрался с головой под одеяло и через какое-то время заснул. Никто ему не мешал – больше в жилище никого не было. Не появился никто и наутро. Единственный, если не считать тараканов, обитатель просыпался, всхлипывая, снова засыпал и, наконец, окончательно проснувшись, опять-таки направился к холодильнику. Там за прошедшую ночь ничего не изменилось, ничего не прибавилось: так же стояла наполовину пустая банка с прокисшей горчицей, да бутылка жгучего кетчупа, который невозможно проглотить. Имелась ещё жестяная банка сайры, которую он никак не мог открыть. Словом – ничего. После холодильника хозяин обследовал кухонные шкафы. В них тоже всё оставалось по-старому – ничего, и лишь коробка сухой лапши составляла здешний продовольственный запас. Лапша эта уже обрыдла, но он взял горсть мерзкого продукта и принялся жевать. Таракан вновь появился на холодильнике и шевелил усами, принюхивался. Потеха: во всём доме – ни корки хлеба!

Малец запил завтрак, а скорее, уже обед, водой, подставил к окну стул и стал смотреть на улицу. Народу двигалось немного, и всё это – тётеньки. Очень редко нетвёрдой походкой проходил дяденька. Наблюдатель не знал, что дяденьки по утрам разъезжались по дальним вахтам, иные – на неделю, а то и на месяц-другой. Потому что в Лаптевке лишней работы не имелось. Неожиданно, что-то вспомнив, он поспешно слез со стула. Ведь можно сходить в магазин и купить! Что же купить? Печенья и молока! У него помутилось в глазах, но идея придала сил. В магазине нужны деньги, но у него где-то они есть! Бабушка оставляла ему в свой недавний приезд, как и всегда. Уже давно она подарила ему кошелёк и, вложив туда зеленовато-голубую бумажку, сказала:

– Ну, с днём рождения тебя, Коленька! Тортик на столе, а это тебе на твои расходы. Пусть деньги у тебя никогда не переводятся!

– Что нужно сказать бабушке? – спросила мать.

– Спасибо! – поблагодарил он, имея в виду торт и сразу забыв о тысячной купюре.

– Я буду приезжать и помогать тебе, – сказала бабушка. – А ты учись считать деньги!

Бабушка, как объяснила мать – это мама его отца. Малый смутно помнил громогласного крупного человека, который при ходьбе скрипел половицами и иногда качал его на ноге, держа за руки. Но человека этого давно уже нет. А бабушка иногда приезжает, всегда с гостинцами и непременно кладёт в подаренный кошелёк какие-то деньги.

Он нашёл этот самый кошелёк и открыл его. Пусто! Ничего внутри не было. Вспомнилось, как мать открывала кошелёк, доставала из него бумажки и говорила :

– Я пойду, куплю тебе пряников.

И точно: она приносила пряники и колбасу, а потом надолго исчезала. Он заплакал, включил телевизор и лёг на кровать. Под восхищённое бормотание диктора несостоявшийся покупатель уснул. Проснулся уже затемно. Пустая квартира давила и опять стало страшно, хотя во всех комнатах горел свет и булькал телевизор. Надо идти. Но не к соседям – они не любят его мать, да и его самого. К бабушке! У неё есть молоко или горячий чай. Может быть, есть оладьи, которые она привозила в каждый приезд. А ещё она говорила, что у неё есть кот. К бабушке!

***

Ферапонтов ехал по слабо освещённой улице, внимательно глядя на дорогу, изобиловавшую ямами. Для его автомашины, урождённой японской «Тойоты» с относительно малым клиренсом это являлось жизненной необходимостью. Несмотря на такое бдение, он заметил за обочиной карапуза, в косо застегнутой на одну пуговицу куртке, который в нерешительности топтался на месте, озираясь по сторонам. Время было позднее, и Ферапонтов остановился. Карапуз прикрыл рукой глаза от яркого света фар. Хрустнул замок открываемой дверцы.