Владимир Сметанин - Время летучих паутин. Двадцать саженей к югу

– Алло, приятель, ты далеко ли собрался, на ночь глядя?

Малец потупился и вытер рукавом глаза.

Ферапонтов наклонился над ним, легонько потряс за плечо:

– Юноша, я спрашиваю, куда идёте?

– К бабушке, – наконец, нетвёрдо отвечал ночной путник.

– А это где, недалеко?

– Она в делевне.

– Что ты говоришь! В деревне. Это же… А в какой?

– В делевне, – прозвучал безнадежный ответ человека, сражённого тупостью собеседника.

Тот крякнул и почесал затылок.

– А зачем же ты к ней ночью и один?

– Никого нет. Жанна ушла. – Малец всхлипнул.

– Жанна – это кто? Сестра твоя?

– Мама.

– Час от часу… Так и больше никого дома нету?

– Нет.

– Подожди, дай сообразить… А где твой дом-то?

– Я туда не пойду. Там никого нет. Хочу к бабушке.

– Ладно, ладно. Ты не заходи в дом, только покажи его. Я быстро зайду и посмотрю. А потом мы что-нибудь придумаем. Так? Ну, пойдём, покажи. Не ночевать же нам тут на улице.

Дом оказался рядом. Даже в темноте заметно – неухоженный. Внутри не лучше; но главное, в нём действительно никого не было. Маленький хозяин стоял в дверях, но не заходил.

– А давно ушла эта… Жанна? Сегодня, вчера?

– Вчела, – подумав, ответил тот. – Давно.

– Ага, – понятливо сказал Ферапонтов. Тогда ведь ты есть хочешь? Мы давай поедем ко мне, попьём чаю, вздремнём, а утром будем искать бабушку. Хорошо?

Ответа не последовало.

Ферапонтов торопливо достал блокнот, вырвал листок и написал: « Ребёнок в гостях у Ферапонтовых. Улица Красных бунтарей, 28». Из Ферапонтовых по указанному адресу проживал только он сам, но кому какое дело? Телефон записывать не стал. Сунул записку под стакан на столе, выключил везде свет и взял за руку нового знакомого:

– Поехали!

У себя дома он включил газ, поставил сковороду и чайник.

– Раздевайся! – скомандовал гостю и расстегнул пуговицу куртки, с которой не могли справиться замерзшие пальцы её владельца. – Да не дрейфь! Молока у меня нету, но остальное почти всё есть. – Тебя как звать-то?

– Коля.

– О! Николай, значит. Выходит, мы тёзки – я тоже Николай. Ну, будем знакомы. За знакомство выпьем чаю, а уж как следует – чуть погодя, лет через 20. Идёт?

Ферапонтов, пока жарилась яичница с колбасой, намазал маслом краюху хлеба и вручил малому Николаю, усадив его за стол. Сейчас же был подан и чай с кусочками сахара. В мгновение ока угощение было съедено; явный недостаток его гость возмещал чаем, взахлеб опустошая объёмистую кружку.

– Мать честная! – старший Николай поспешно вытряхнул содержимое сковороды в металлическую миску, два раза окатил холодной водой – студить естественным путём не позволяла ситуация – и подал на стол. Не так скоро, как бутерброд, но и яичница была без остатка съедена.

– Ну, пожалуй, пока хватит, – решил Ферапонтов, с сочувствием глядя на гостя. – А то как бы тебе не сплохело. Ты пока передохни, а потом можно опять закусить.

Тот не отозвался: он дремал, всё ниже опуская голову на грудь. Ферапонтов осторожно поднял его и уложил на диван. После поджарил яичницу себе и пил чай, нецензурно ругался вполголоса, качал головой и хмыкал. Сполоснув стаканы, он тоже отправился спать.

***

Утренний ветер, даже если он с юга – всегда холодный. Сергей Вешкин, делавший зарядку утром на улице и планировавший затем окатиться холодной водой, от последней затеи отказался. Всему своё время – он и зарядку-то начал делать только неделю назад. А эта мокрая вода… хотя днём-то вполне можно ополоснуться или, ещё лучше – искупаться в реке. Песчанка, в зависимости от времени года, зовётся то рекой, то речкой. В пору половодья и затяжных осенних дождей это, конечно, река, мощная и сокрушительная. Когда перепадают хорошие летние дожди, она тоже прибывает – но ненадолго. Во всё остальное время это просто речка, временам роняющая статус до уровня ручья. Хотя на картах и дорожных знаках указывается «р. Песчанка». Становится понятно, что раз «Песчанка», то, выходит, река. Хотя иной раз и ручьи бывают женского рода. Сергей уж четвёртый год трудится в седьмой средней школе Нагорного, преподавая историю. В целом всё неплохо, если не считать недостойной настоящего джентльмена зарплаты. Но настояли на учительстве родители, хотя сами они учительством не занимались и считали работу в школе чем-то сродни клубу по интересам. Отец, строитель, и слышать не хотел, чтобы сын пошёл по его стопам.

– Да ты что? Архитектором – ещё куда ни шло. А тут приходится бегать по заказчикам, по субподрядчикам, с одних выбивать материалы и финансирование, чтобы платить зарплату, с других – чтобы они делали быстро, очень быстро, но качественно. Требования несовместимые. А сдача – приёмка законченных объектов? Они никогда не бывают законченными на сто процентов, хотя все сроки прошли. Приходится пресмыкаться перед приёмной комиссией, распухшей от откатов. Это при том, что в смету подрядчик почти никогда не укладывается, потому что пока идёт строительство, материалы дорожают, плюс всякие накладки – то да сё. Тьфу! Зачем тебе лысеть раньше времени и язву наживать?

И верно: старший Вешкин с утра до вечера обретался на объектах, в авральные поры – едва ли не круглые сутки. Несмотря на руководящую должность, живота он так и не нажил. Но зато получал достаточно хорошие деньги. Однако это, по его словам, слабый аргумент. Сегодня они идут, а завтра – вилами на воде… Вдобавок ещё и здоровье потеряешь, и на кой тогда бонусы – на таблетки? Что имело веское обоснование, ибо Вешкин заработал инвалидность и трудился уже в более спокойной должности, хотя и ездил в недальние командировки. В эти дни он укреплял организм на курорте. Отца в вопросе жизнеустройства Сергея безоговорочно поддерживала мать, которая работала администратором в кафе и, разумеется, не желала такой доли сыну, более всего опасаясь зелёного змия, который в подобных местах имеет замечательно успешную охоту. При этом оба упирали на то, что дедушка Сергея работал учителем истории и пользовался во всей округе крупным уважением. Поскольку большинство старших жителей Нагорного когда-то училось у него.

– Ну ладно, – согласился Сергей, не обнаруживавший склонности ни к какому роду деятельности, но много слышавший про деда. – Учителем, так учителем, истории – так истории!

По крайней мере, один-то плюс имелся в учительской службе: солидный летний отпуск. Как раз им и пользовался учитель истории в эти замечательные последние летние дни. Он забирался вверх по реке до низины, где русло разделялось на несколько рукавов и стариц, образуя целую гирлянду малых и больших озёр. Тут имелись и роскошные болота, где среди густой осоки и камыша паслись небольшие, но тяжёлые сазаны и медлительные караси. Тут же охотились и окуни со щуками. Но взять и тех и других было непросто: сети не поставишь, а червяков и другую наживку обитатели болот игнорировали совершенно, обходясь каким-то блюдами болотного происхождения. К тому же снасти путались в траве, что выводило рыболова из себя, как ничто другое. Даже неистребимый гнус так не досаждал.