Валентина Спирина - Любовнаялюбовь. 99 жизней

Редактор Валентина Спирина

Дизайнер обложки Валентина Спирина

Корректор Валентина Спирина

© Валентина Спирина, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-9429-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все произведения и фотографии в сборнике изданы с согласия авторов, защищены законом Российской Федерации «Об авторском праве» и напечатаны в авторской редакции. Материалы для обложки взяты с сайта pixabay. com

Одиноко… Небрежно развалившись на холодном подоконнике, наблюдаю за последними хлопьями плавно летящего снега, которые вместе со мной делят умиротворение и печаль. Поддавшись ненавязчивому гипнозу снегопада, погружаюсь в нежные объятия дремоты. Даже коварный сквознячок из щели окна не в силах вызволить меня из царства сна и грез…

…Разгар лета. Вечереет. Я встречаюсь с Ней на как бы условленном месте. Осознаю, что с Ней на самом деле не знаком, а по сути сновидения – я всем сердцем и разумом влюблен в Нее. Она интересовалась пустяками моей жизни, а я впитывал каждый звук, вдох, движение губ, глубину красивых глаз, прелесть светлых волос, каждую пластичную линию Ее великолепной фигуры, и, несомненно, Ее очаровательную манящую улыбку. Вдвоем, увлеченные приятным общением, мы прогуливались по парку, где каждое статное дерево, густой кустик, лист и травинка венчали нас и скрывали от суеты и чужих взглядов.

– Куда пойдем теперь? – улыбаясь, взяв меня за руки, спросила Она.

Очевидно, что Она ждет от меня уверенного ответа. Я целую Ее в мягкую теплую щеку, с искренней улыбкой утопая в бездонном небе Ее глаз, отвечаю:

– А это сюрприз! Пойдем, – увлекая за собой, веду Ее уже по намеченному маршруту.

Загородная черта. Приближаясь к цели, я закрываю Ее глаза руками. Несмотря на неблизкий путь, я не почувствовал напряжения, волнения, лишь трепет и уверенность, что сюрприз просто лишит Ее дара речи (хотя сам и не знал, что же я подготовил).

– Мы пришли, – произнес я полушепотом.

Убираю горячие руки, показываю место.

Она… замерла.

Мы стояли посреди большого зеленого луга, с густой травой, а вокруг – леса, улавливающие последние пылающие лучи уходящего солнца, изгиб небольшой речушки, спрятанный в легкой завесе тумана. Полная свобода и раздолье. Там, где мы находились (да, прямо на лугу), стоял небольшой столик, накрытый белоснежной скатертью, на фоне которой отчетливо выделялись блестящие столовые приборы; стол заполняли тарелки, белые, неправильной формы, больше походившие на угловатые лодочки, салаты красивой композиции, бутылка вина тона красной осенней листвы, два вытянутых изящных бокала, две стройные, уже горящие свечи. Рядом у стола два стула цвета спелого плода каштана с багряной бархатной тканью, а также не громоздкий, но при этом, привлекающий своими коваными изгибами, мангал, на котором в плену горячих углей на решетке уже ждало нас почти готовое мясо… (Видно, кто-то мне все-таки помог в организации этого «пира»).

Летний ветерок. Малиновый закат.

Она, не понимая, что это все на самом деле, не веря своим глазам, провела рукой по скатерти, резко взглянула на меня, глаза наполнились слезами, но на губах появилась нежная улыбка, повернулась ко мне и, вцепившись руками, заключила меня в свои объятия. Я не помню, сколько мы так простояли – в этот момент я отрекся от мира ради Ее счастья.

– Там, наверное, мясо подгорает, – отшутился я, и Она, смеясь, хлопнула своей хрупкой ладошкой меня по груди: мол, испортил момент.

Я усадил Ее за стол. Не буду рассказывать, как я ухаживал за Ней весь чудесный вечер, это не к чему. Ведь каждая девушка заслуживает исключительно нежного обращения и букеты ярких комплиментов.

Cтемнело… Свечи грели наши сердца. Я пригласил Ее на танец. Музыки не было. Она нам и не была нужна – наши души пели в унисон, и нам было так хорошо. Мы смотрели на звезды. А я видел только одну – вот Она – рядом со мной.. Улыбается…

…Открываю глаза. Окно. Зима. Снегопад. Мой кот, убегая от одиночества, решил присоединиться ко мне и, присев мне на колени, стал разделять мою тоску. Я усмехнулся спросонья, почесал кота за ухом и, закрывая глаза, стал ловить уходящую волну снов и грез.

Вдоль железнодорожной насыпи, по зоне, называемой «полосой отчуждения» шла собака.

Пёс шёл уже с огромным трудом, лапы были стёрты гравием до мяса, шерсть свалялась, и только пронзительно-умный взгляд шоколадных глаз, да яркий, так и не потускневший окрас, цвета медной проволоки, с отливом, выдавали в нём благородную кровь ирландского сеттера.

Дик (а он знал, что его зовут именно Дик) уже не помнил, сколько он брёл так, но внутренний компас безошибочно подсказывал ему, что нужно идти вперёд, туда, куда уехало одно из этих страшно грохочущих серо-красных чудовищ, увозя то последнее дорогое, что у него осталось.

Иногда на пути сеттера попадались станции и вокзалы, где сновали люди и до боли в желудке вкусно пахло едой. Дик робко подходил на запах, но просить не решался, и за всё время лишь одна девушка кинула страннику кусок беляша.

Пёс, давясь слюной, проглотил столь желанную еду, подошёл и подал девушке лапу.

– Хороший ты мой! – девушка сочувственно посмотрела на собаку, – откуда ж ты такой взялся? Худой, грязный… Ой, а может, ты больной, а я своего заражу?! – «добрая самаритянка» поморщилась и дёрнулась в сторону.

Дик вздохнул. Ему надо было идти, идти вперёд и искать Лену.

…Когда-то в жизни Дика всё было по-другому: у него был дом и семья, хозяин – Василий Петрович – охотник, и его взрослая дочь, Лена. Несмотря на то, что Дик так и не смог стать охотничьей собакой – не подходил по темпераменту – Василий Петрович любил его безумно. Лучшие корма, шампуни, долгие прогулки в парке и не менее долгие разговоры – вот то, что запомнилось Дику.

Мужчина показывал псу следы зверей на снегу зимой, называл по именам поющих летом птиц, а вечером рассказывал о своей службе в Афганистане. Дик любил эти рассказы. ему нравился уютный тембр голоса хозяина и под неспешный разговор он засыпал…

Лена же относилась к Дику со снисходительной нежностью. трепала по холке и угощала вкусностями, но того тепла, которое исходило от хозяина, Дик в ней не чувствовал, что-то наносное, пустое, настораживающее, но пёс не понимал, что именно.