Женя Маркер - Соточка. Кружка водки, рюмка чая

– Было время, когда удивляла наглость, теперь поражает хорошее воспитание…

Сергей Дмитриевич Поруганов сидел в широком кресле, обитом белым дерматином, и спорил со своим бывшим сокурсником по военной академии Сашей Меклером.

– Ты абсолютно не прав! Мы должны… – степенно напирал Поруганов. – Нет! Мы обязаны гордиться нашей страной, где замечательные достижения последних лет сделали из отсталого государства супердержаву, с которой считаются все страны!

Прошло четверть века с той поры, как они сидели за одной партой в аудиториях и списывали конспекты друг у друга, играли в футбол после занятий, покупали пиво трехлитровыми банками и чувствовали себя молодыми и счастливыми.

– Ты не прав, дружище… – Саша говорил спокойно и тихо. За эти годы он пополнел, приобрел не только солидный вид, но и одышку, которая мешала говорить так же бойко и скоро, как четверть века назад. – В этой стране случилось нечто необъяснимое, что ты не видишь из окна своего «ролс ройса». Мы оказались совершено в иной стране! С иными людьми…

– Да, ничего не изменилось! Люди, предприятия, наука напрягались все эти годы и смотрятся сегодня лучше, чем никогда прежде…

Поруганов занимал ответственный пост в серьезной коммерческой структуре, где дорожили его мнением, прислушивались к тому, как оценивает он окружающих и редко перечили. Высокий, седовласый с глубоко поставленными зоркими глазами, он смотрел на человека так, как будто уже прочитал резюме собеседника, и все знает наперед. Понимающе кивал головой на тонкой шее всякий раз, как оппонент начинал говорить, но тут же вступал в спор, горячо и категорично отстаивая свою позицию. В безупречно выглаженной рубашке без галстука, швейцарских часах и элегантных запонках в тон им, Сергей Дмитриевич с широкой улыбкой ровных, один к одному зубов, как жемчужины в ожерелье, больше походил на иностранца, чем на местного бизнесмена. Отстаивая собственную позицию, он очень удивился мнению Саши, которого знал три десятка лет, иногда обращался за услугой (Меклер был известным редактором на телевидении, и не раз помогал с рекламой) и был уверен в поддержке товарища по учебе, как верят дети друг другу из одного подъезда.

– Ты в этот раз не прав. Или мы незаметно разошлись по разные стороны баррикад, – Саша театрально развел руки в разные стороны. – Реже встречаешься – меньше знаешь человека. Неужели ты не видишь, какими грубыми стали люди вокруг. Каким стало большинство: хамоватым, эгоистичным, наглым, жадным до денег. Сколько порядочных, интересных, умных людей покинули страну. Последние мозги утекают в Америку, Германию…

– Ты о чем?

– В смысле?

– О каких мозгах речь, если мы с тобой здесь? – Поруганов удивленно смотрел на товарища, искренне не понимая, о чем говорит Меклер.

Сашу никто не называл по отчеству, так как произнести Сигизмундович было сложнее, чем спеть православный псалом или прочитать китайский иероглиф. С другой стороны, укоренившаяся в кругах телевизионщиков привычка называть всех по именам, не взирая на возраст, доставляла большое удобство Саше, который недолюбливал свое отчество также, как и фамилию. В детстве его частенько звали во дворе одногодки Эклером. Многие ровесники кричали ему в след «Меклер-эклер», сознательно делая ударение на втором слоге. Саше это очень не нравилось, он обижался, пытался разобраться с обидчиками, кричал на них громче всех, и вызывал на кулачную дуэль за гаражи. На помощь спешила добрая бабушка, которая называла мальчика «Зайчиком», чем сильнее вгоняла его в краску и заставляла плакать по ночам. Дома «зайчиком» можно назвать, а на улице? Там парни и девчонки мигом придумают новое прозвище, от которого не отбиться…

– Сергей. Ты живешь в своем кабинете, машине и путешествиях. Изредка бываешь на встречах с подобными бизнесменами и давно не ездил в метро или трамвае. Там другие люди – россияне.

– Перестань! Люди у нас везде одинаковые. Они сотворили Великую победу. Они запустили в космос первого человека. Это люди-герои! И страна наша героическая… – Сергей Дмитриевич встал, прошел из угла в угол, шагами-циркулями, равномерно отсчитывая метры и чуть косолапя. Оттого он напоминал деревянный аршин, которым в старину мерили земельные участки. Он стал говорить долго, убежденно, как будто перед ним сидела огромная аудитория. Но слова его казались газетными лозунгами из прошлого века. Так вещали на советских радиостанциях и в новостных телепрограммах.

Саша смотрел на товарища и не слышал его аргументы. Прошлый век он сам хорошо знал, а новое время его огорчало. Только не личные детские обиды сегодня таились в нем, а нарастающая взрослая ненависть к окружающим людям. Не к знакомым, не к друзьям-ровесникам, а к случайным встречным, попутчикам, тем незнакомым, кого он про себя называл ядовитый планктон. Саша вспоминал вчерашнюю встречу с «обычными», как их называл Сергей Дмитриевич, людьми. Этот диалог он случайно услышал, не ведая того, кто его участники: мужчины или женщины, юные или средних лет. По голосу понять было совершенно невозможно, а содержание его поразило.

– Ты, че?

– А ты че?

– Ты, типа, кто? На кого прешь?

– Замолкни, тварь!

– Короче, щас звоню по мобиле и тебе пипец!

– Чмо, ты знаешь на кого наезжаешь?!

– Хавло закрой… Иначе пожалеешь.

Он увидел двух спорящих девушек-старшеклассниц с рюкзаками на плечах и потерял дар речи. Ситуацию накалило сообщение на фейсбуке, где рассказывалось об избиении 15-лет девушки её сверстницами. Жутко было читать о том, как они её раздели догола, засняли избиение на видео и выложили в сеть.

«До какого состояния нужно опуститься, – чтобы потерять все человеческое, не став еще человеком, – думал Саша и вспоминал своих дочерей-погодок от второго брака. – Как мои девочки избежали этого. Или я чего-то в их жизни не знаю…»

Меклер прекрасно понимал, что в его окружении всегда были разные люди. Та добрая интеллигенция, которая выражалась правильным русским красивым языком и грамотными предложениями. И полная ей противоположность, со стилистически сниженной лексикой, грубым обхождением, грязными словами, поведением быдла. Он допускал, что такие люди есть в любой стране. Европейской или азиатской, может быть и в далекой Америке. Но ситуацию, в которой это нарастающее большинство так говорит и этими словами думает, он принять не мог. Сегодня утром ему нахамили в метро, в обед обозвали в подземном переходе и наступили на ногу. Причем, это сделала женщина. То возвышенное создание, на которое следует молиться, боготворить, носить на руках. А тут, все наоборот.

– Я решил уехать из страны. По твоей логике на 50 процентов сократится количество нормальных мозгов здесь. А где-то прибудет.