Вл. Кардаил - Современныя сказки

– Самый справедливый змеиный суд, – объявляить третья голова, – приговариваить солдата-предпринимателя к поглощенью! Приговор исполнить немедленно. А мужика завтра съем.

– Да я ить не предприниматель.

– А мне по фига – приговор ужо вынесен и обжалованью не подлежить.

– Взаправду съишь? – ухмыляеца Бровкин.

– Не сумлевайся! Разделаю на три части, каждой голове по куску, да и облизнуся!

– Врёшь, подавишьси!

– Да куда табе со мной совладать!

– Я не таких, как ты видал, тварей ползучих и летучих!

– А ну давай попробуем, хто ково сборить?

– Ну, давай. Для началу – хто из нас громче свистнить?

Змей как свистнул в три пасти – в павильоне стёкла вылетели, с деревьев листья посыпалися. Мужик с солдатом чуть не оглохли.

– Хорошо ты свистишь, да не лучче маво, – говорить Бровкин. – Завяжи-ка, мужик, ему глазишши, все шесть, а то, как свистну, оне у ево изо лбов выскочуть!

Замотал мужик у змея все три пары глаз рогожей, а тот не возражал из спортивново интересу. А Бровкин уже приглядел биту.

– Внимание, – кричить. – Раз! Два! Два с половиной! Два на ниточке! Два на соплях!..

А сам хвать биту да ка-ак саданёть змея одним махом по всем трём головам! Змей взвыл и закричал во все горлы:

– Полно, полно, солдат, не свисти больше! Давай лучше с тобой побратаемси: ты бушь кубыть как старшим братом, а я – меньшим.

– Не к лицу мене с тобой брататься, ну да ладно уж, будь по-твоему!

Почесал затылок и придумал:

– Раз я старший, сделаем так: етого мужика тута бросим, пущай ярмарку сторожить. Летим, брат, в Лондо́н, там, говорять, таковских наших предпринимателей хучь пруд пруди. Уговорим их домой вертацца, скажем: конкуренции никакой – амнистию объявим, а тута здеся с ими и разберёмся.

– Хороша идея! Как я сам не догадалси? Изволь, брат, полетели.

Сел Бровкин змею на спину и полетели они в Лондо́н. Ну, а в Лондо́не змея в цепи заковали и разобралися с им уже по всем аглицким законам, согласно которым законодательна, исполнительна и судебна власти разделены, што, натурально, предохраняить народ от нищеты и мора всяково. Посадили змея в тамошний зоопарк на всеобще обозренье. Стали на ево отовсюду туристы слетатися, штоб посмотреть на диво ползуче: мол, вот ведь как получаеца, када в некоторых царствах-государствах разделенья властей нету.

А Бровкин, в натуре, уехал обратно домой и занялся предпринимательством. С тех пор бизнесменов тама уже некому было жрати, а те, што уехали, вернулися, стали налоги платить, и зажил тамошний люд свободно, достойно и щастливо.

В некотором царстве, в некотором государстве жил как-то мужик да с другой женой. У мужика была дочка, и у бабы была дочка. Все знають, как в старые времена за мачехой жили: недокрутисси – бита и недовертисси – тожа бита. А родная дочь што ни сделаить – за всё по головке погладють: умница. Однакость в боле поздние времена вдругорядь всё переменилося: до мачех дошло, што надо бы всё наоборот: ежели любишь – заклада́й в дитятку трудолюбие, оно и жити подможеть, и щастье принесёть. Однакость, времена-то обратно изменилися! И как там таперя дела с энтим обстоять?

Мачеха, кубыть как дважды учёная, гоняить свою дочку – скажем, Варвару, – как сидорову козу, штоб она скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела – и т. д. А падчерицу – скажем, Снежану, – понятно дело, холить, балуить, подарками задариват, на балы посылат с начальством знакомица на предмет вхожденья в высший круг, штоб не своим умом и талантом жить, а на чужой шее. Короче, к бедам и испытаньям всяким растёть Снежана непривыкшая. И вот наступает час, так сказать, испытаний: мачеха решила, што ужо довела падчерицу до кондиции и пора на ей, наименее ценном члене ихнево коллективу, проверить на вшивость воеводу Морозко – то исть, каки́ таки подарки тот готов выложить по запланированному в етой сказке случаю.

Мужик, конешно, был законченный подкаблушник – иначе как бы согласился везти дочку в трескучий мороз в лес и там бросить. Конечно, затужил, поплакал, как положено, однакость делать неча, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:

– Садись мила дочь, в сани.

Повёз бедняжку в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал. А в нашем царстве-государстве за главново как раз и выступаить тот самый Морозко, который всё подмораживаить: политический климат, оппозицию, социальные лифты, парламентскую деятельность – хобби у ево такое.

И вот сидить Снежана под елью, дрожить, озноб пробираить. Вдруг – чу! – невдалеке воевода по ёлкам потрескиват, с ёлки на ёлку поскакиват, пощёлкиват. Очутился на той ели, под которой девица сидить, и спрашиваить ея сверху:

– Тепло ли табе, девица?

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко подморозил солидарность и ишо гражданску активность, сам потрескиват, пощелкиват:

– Тепло ли табе, девица? Тепло ли табе, красная?

Она чуть дух переводить:

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко заинтересовалси, подморозил до кучи расходы на образованье и науку, спрашиваить:

– А как звать-величать табя, красавица?

– Снежана Былдовна, – еле шевелить губами девушка.

Морозко ишо ниже спустилси, пуще затрешшал, сильнея зашшёлкал, экономику вконец заморозил, а судебныя расследования против малых и средних предпринимателей, наоборот, рассупонил:

– А таперь тепло ли табе, Снежана, тепло ли табе, Былдовна?

Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелить:

– Ой, тепло, Морозушко, тепло, ты наш свет в окошке и солнышко ясное!

– Ах ты, моя лапушка! – заценил Морозко девицу, перестал в ей сумлевацца, окутал тёплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами и взял на заметку как ценный кадр.

А мачеха ужо на всякий случай печёть блины – поминки справлять, кричить мужику:

– Ступай, старый, вези Снежанку, посмотрим, што с ей сталося!

Поехал старик к тому месту и видить: под елью скачить по сугробам ево дочь, весёлая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и рядом – короб с богатыми подарками. Ну, конешно, обрадовался, положил добро в сани, посадил дочь, повёз домой.

Мачеха взяла всё на ум и на следущий день велить:

– Запрягай, старый, лошадь обратно! Вези таперь мою дочь в лес, да посади на то же место!

Старик усадил Варварию в сани, завёз в лес, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.

И вот сидить мачехина дочь, зубами стучить. Морозко по лесу потрескиват, с елки на елку поскакиват, пощелкиват – заморозил заработки, пенсии, а уж прожиточный минимум – так ето сам бог велел. Замечаить девушку симпатишную:

– Тепло ли табе, девица?

А она ему:

– Ты чё, окаянный, ваще с ума ковырнулси? Ты ж всю страну заморозил, кончай безобразничать!