Влад Кирин - В тридесятом царстве

В тридесятом государстве,
в тридевятом бедном царстве
Враз случился катаклизм – в Лету канул коммунизм!

И на этом пепелище стало вдруг как на кладбище!
Ни порядка, ни царя! Всё как будто было зря.

Прежний батька маху дал – власть свою без боя сдал!
Поначалу петушился, аж на подвиги решился –
Пьянству бой незримый дал, но малёк не рассчитал!
Мужики не оценили, долго в давках морды били,
И пришлось ему опять всё на место возвращать.
Виноградники вот только возрождаются лет пять.
Всё «углубиться» хотел, но и тут не преуспел,
Очень глыбко затянул, сам едва не утонул.
Наш народ за ним метнулся и едва не захлебнулся,
Видно, батя от азарту с глубиною перегнул.
Перестройка, ускоренье… Проявил болезный рвенье,
Но не сдюжил, брат, чуток – весь парок ушёл в гудок!
Вроде к лучшему стремился, но консенсус не случился.
Начал с недругом общаться, соглашаться, улыбаться,
И вражьей коалиции стал сдавать позиции,
Да в стремленье угодить – не по делу стал вредить!
Войско вывел, распустил, у народа не спросил.
Всё, что мы создали дружно,
сделал он почти ненужным.
Сдал правитель свой народ. Развалил страну за год.
К счастью, понял, что зарвался,
и сам с должностью расстался.
Но в итоге иностранец нас без боя взял, поганец,
И решил – на этот раз нет нужды бояться нас!
Взяли верх они в войне, победив нас не извне,
Чтобы мы теперь по шейку копошилися в говне.
Семь десятков долгих лет пронеслись – и больше нет
Величавой той державы. Всем из прошлого привет!
Власть, объявленная новой, оказалась не готовой
Рычагами шурудить да страной руководить.
Бед наделала немало. Ничего почти не стало –
Ни продуктов, ни питья, ну, а главное – житья.
Где ни глянь – везде разруха, то понос, то золотуха!
Хоть трезвонь по миру – SOS! Нет ответа на вопрос:
Кто и как, хотелось знать, будет Родину спасать?

И задолбанное царство – ни казны, ни государства! –
Превращалось в смердный прах, загнивая на глазах.

Ко всему такая хрень – власть менялась каждый день:
Со с ранья – капитализм, после трёх – социализм.
Все смирились. Кавардак не закончится никак!

Ну, а те, что за морями, за долами и горами,
Стали руки потирать да кончины нашей ждать!
Планы стали строить, черти.
Вроде после нашей смерти
Вся Рассея – до Урала (ты прикинь – совсем немало!) –
Отойдёт Европе разом, нас накроет медным тазом!
Те ж, кто чудом уцелеют, до Урала жить не смеют!
Эти горе-доходяги, чернь, пропойцы и бродяги
По Сибири разбредутся и добычею займутся,
Станут как бы батраками и корявыми руками
Золотишко будут мыть, нефть качать да лес валить.

Ведь во все века богатство, что имело наше царство,
Как больной чиряк на попе, не давало жить Европе!
«Ну за что таким уродам столь намеряла Природа?» –
Иностранец вопрошал, возмущался, верещал
И пытался ВСЁ не раз, ворог злой, отнять у нас!

Приходил с походкой гордой –
уходил с набитой мордой!
Ты на русский каравай пасть свою не разевай!
Но на нашу землю, братцы, реваншисты, иностранцы
Не разок, не два, не пять принимались наступать.
Коль историю копнуть, лист другой перевернуть,
Много раз честной народ попадался в оборот!
Но, однако, всякий раз кто-то молится за нас.
Только враг нас мордой в грязь –
тут как тут народный князь!
Появлялся вдруг герой, за которым люд горой.
Бросит клич, поднимет рать – и с врагами воевать.
И почти как в русской сказке, супостат в рогатой каске,
Позабыв, чего желал, не прощаясь покидал
Наши кровные владенья, но почти без промедленья
Новый вражина опять примерялся нападать.

Было тёмное пятно – угодили мы в дерьмо.
В кабалу попал народ – не на месяц, не на год.
Басурман за триста лет понаделал столько бед!
А каков за этот срок заплатили мы оброк!
Понесло Россию вспять, даже страшно вспоминать.
Долго мучилась, страдала, на века рабыней стала.
Но пришёл ярму конец! Объявился молодец,
Дал Мамаю промеж глаз и страну от ига спас!

Немец – истинный вояка, межпланетный забияка,
Тоже в памяти не раз что-то всё хотел от нас.
Как-то помню, видно, спьяну,
«в гости» к нашему Ивану
Забрела чужая рать – и с наскоку жечь и рвать!
«Что там дальше?» – «Дальше Русь!
С ней я быстро разберусь!» –
Орден наш непобедим! Завтра утром бой дадим –
И бездарное отродье к четвергу поработим! –
Сам магистр молвил слово. – Войско как?» –
«Оно готово!»
– «Ну тогда трубите сбор! Где мой кованый убор?»
Вёдра, каски на башке, ноги в латах, меч в руке…
И такая вот армада – у дверей. Оно нам надо?
Да к тому же этот «чел» начал чистый беспредел:
Баб насильничал смеясь, рушил, резал помолясь
И детей, и стариков, сжёг немеряно дворов.
Но недолго шла гульба! Посъезжалась голытьба.
Ну а там, где наши кучей, – иностранцу не судьба!
Так и вышло. Наш народ – этот самый мерзкий сброд –
Как всегда подсуетился, враз в кольчуги облачился
И, спасая край родной, встал у озера стеной.
От Берлина вдалеке, не на море иль реке –
В первый раз познал фиаско крестоносец
в грозной каске!
На Чудском на озерце, без улыбки на лице,
Под народный клич «УРА» потонула немчура.

Польский пан – свиреп, ершист – оголтелый реваншист,
Не стеснялся в откровеньях,
что страдает несвареньем
От того, что за границей, где Москвой зовут столицу,
Смеет жить, – кричал урод, – недоразвитый народ.
С этой бандой неумытой гордой Речи Посполитой
Нет желания быть рядом, с теми,
кто с открытым задом.
«И поэтому берусь раздербанить злую Русь!»
И вы знаете – увы, он добрался до Москвы.
В Кремль забрался, ноги свесил,
был вначале ярок, весел,
Зверства разные чинил – вешал, резал и казнил.
Но однажды недалече мужики собрали вече,
Где Пожарский слово взял,
Минин с чувством поддержал.
И решил честной народ изничтожить польский сброд.
Бой не слабый был тогда, и забыло на года