Лазиз Каримов - Игра на выбывание. и другие истории

Кое-как распрощавшись с разговорчивой провожатой, они подъехали к одноэтажному кирпичному домику под коричневой металлической крышей и вышли из машины. Перед обшарпанными светло-зелеными воротами стояла неопределенного цвета «Лада Гранта», над которой из палисадника нависала одинокая голая вишня. Кругом валялась бурая, схваченная морозом, листва. Очень близко залаяла собака внушительных, судя по голосу, размеров. Пахло топящейся где-то рядом баней.

Андрей подошел к воротам и позвонил в звонок. Прислушался. Нажал еще раз. Поняв, что звука нет, постучал.

Надя, молчавшая последние полчаса, сказала:

– Я так волнуюсь, будто не к бывшему классному руководителю приехала, а к Господу Богу.

– Остается надеяться, что это не Бог Ветхого Завета, – попытался пошутить Сашка, но его спутники даже не улыбнулись. Как только они въехали в К-ск, Андрей вдруг снова стал напряженным и молчаливым, и Сашка даже подумывал, не начать ли снова развлекать его разговорами.

Хлопнула входная дверь, послышались шаги, в замке повернулся ключ, калитка открылась, и они увидели Ника.

Существует расхожее высказывание о том, что одно и то же дерево каждый человек увидит по-своему. Некоторый философы утверждают, что два человека в принципе не могут видеть мир одинаково. Даже цвета каждый воспринимает индивидуально, лишь в общих чертах соглашаясь с принятой классификацией: «этот синий, а вот этот красный».

Возможно, эти мыслители правы, а наши трое друзей были редким исключением, лишь подтверждающим общее правило. Потому что каждый из них в тот момент увидел и почувствовал совершенно одинаковые вещи.

Они смотрели на немолодого, высокого, широкоплечего мужчину с черными с проседью волосами и правильными чертами лица, в зимней «аляске» поверх футболки и трико, а видели свое детство, сорок вторую школу, одноклассников и все то, чего уже никогда не вернуть, как бы сильно этого ни хотелось.

Ник смотрел на них и, казалось, не мог подобрать подходящих слов для приветствия. Наконец он заговорил, и им почудилось, что в его голосе помимо волнения было что-то еще. Что-то едва уловимое и вроде бы совершенно неуместное.

Мог ли это быть страх?

– Ребята! Вы смогли… Я… Вы не представляете, что это для меня значит! Пожалуйста, заходите!

Ник сделал было шаг в сторону, чтобы пропустить их вперед, но передумал и раскрыл объятия. Сашка, Надя и Андрей по очереди обняли своего классного. Его руки были крепкими, а спина широкой, от него пахло теплом, табаком и собачьей шерстью. Надя вдруг вспомнила отца и почувствовала, как увлажнились глаза.

Они прошли по бетонной дорожке, стараясь обходить покрытые инеем кучки бурых листьев, мимо вольера с огромным грустноглазым кавказцем и вошли в дом.

Ник взял Надино пальто и повесил на вешалку в прихожей; мужчины разделись сами.

– Welcome to my world, dear friends! 18 18 Добро пожаловать в мой мир, дорогие друзья! (англ.) – сказал Ник и пригласил их следовать за ним.

Проходя по коридорчику мимо ванной и кухни, ребята смущенно улыбались и оглядывались по сторонам.

– Не похоже на Вашу саратовскую квартиру. – Сашка украдкой покосился на мусорный пакет и шеренгу пустых бутылок, выстроившихся вдоль стены в коридоре. – Но здесь попросторнее будет. Только вот потолки немного давят. Почему же Вы, все-таки, переехали? И где Тамара Михайловна?

Ник сделал вид, что не заметил Сашкиного взгляда.

– С Тамарой мы разошлись. А насчет переезда… Это долгая история. Пойдемте в гостиную, поговорим обо всем за чаем. Или вы посущественнее что будете?

– Спасибо, Николай Иванович, Надя нас плотно накормила перед выездом, – ответил за всех Андрей, очень надеясь, что вопрос был именно о еде. Он не очень хорошо представлял себе, как они сядут за бутылкой со своим бывшим классным. А еще он вдруг понял, что ели-то они уже давненько – путь через туман со всеми вынужденными остановками занял у них почти четыре часа. И это всего сто пятьдесят километров!

– Что ж, значит, чай. Или, может, кофе?

Получив от всех заказы по напиткам и количеству сахара, Ник ушел греметь посудой на кухню. Сашка услышал, что первыми загремели пустые бутылки – видимо, Ник убирал их под мойку или еще куда-то.

«Не судите, да не судимы будете», – вдруг вспомнилось Сашке. Он грустно усмехнулся этой своей мысли. Веришь ты или нет, а библейские цитаты годятся ко многим жизненным ситуациям. Как, впрочем, и любые цитаты.

Они сидели на диване рядом с дверью и осматривали гостиную.

С подставки напротив дивана на них смотрел черный плоский глаз телевизора. Справа от него, перед одним из трех узеньких окошек, впускавших в комнату тусклый солнечный свет, стоял небольшой письменный стол с открытым ноутбуком и кучей каких-то бумаг.

«Как мало света», – подумала Надя. – «И потолки такие давящие».

Внимание Андрея сразу привлек книжный шкаф у стены справа, в котором он различил белые корешки собраний Ремарка, Солженицына и Мастеров американской фантастики – все в мягком переплете. Отдельную полку занимал Стивен Кинг, причем, исключительно англоязычные издания. (Андрей и сам не любил читать Короля на русском – при этом терялась половина его прелестей. Правда, подростком глотал книгу за книгой в паршивеньких переводах издательства «Кэдмен» – и не жаловался. Но тогда он вообще ничего по-английски еще не читал).

Напротив шкафа, слева от дивана стоял старый сервант, за стеклянными раздвижными дверцами которого пылились фужеры, рюмки, какие-то ракушки, да блестел полупустой графин. В углу, рядом с сервантом, было еще одно узенькое окошко – видимо, то самое, что выходило во двор у калитки. Но особого света оно не прибавляло.

Андрей взял с подлокотника дивана книгу, заложенную посередине. «Имя Розы» Умберто Эко. Он много слышал о ней, но еще не успел прочесть. И фильм не смотрел. Когда все это закончится, обязательно возьмет ее в библиотеке рядом с домом.

Тем временем Ник вернулся с разделочной доской, на которой стояли бокалы разной величины и цвета. Подарки учеников, предположил Андрей. Гости разобрали по бокалу. Ник взял оставшийся, пододвинул от окна стул, сел напротив них и с плохо скрываемым волнением переводил взгляд с одного на другого.

Первым тишину нарушил Андрей:

– Я должен был давно позвонить Вам, Николай Иванович. Я ведь тоже стал учителем. Кто бы мог подумать, да?

Ник странно улыбнулся и ответил:

– А я всегда видел в тебе эту тягу, Андрей. Ты прирожденный учитель. Думаю, дети тебя любят.

– Ну, по-всякому, конечно, – заскромничал Андрей. – Но, в основном, да.

Сашка и Надя уже приготовились отвечать на вопросы о своей карьере, когда Ник вдруг сказал:

– Я так рад, что вы все-таки смогли… вырваться и навестить меня. Вы не представляете, как много это для меня значит.