Александр Олсуфьев - Эмигранты

Глава 7

Что-то не спится

Женька заснула.

Точнее сказать не просто заснула, а рухнула, провалилась в бездонную бархатистую темноту, где странные отрывочные, несвязанные друг с другом образы появлялись из ниоткуда и, кружась в таинственном хороводе, уплывали в никуда.

Тут были и дома с темными, нежилыми окнами, холодно взирающие на неё со всех сторон, и промелькнул сонный водитель такси, на котором они доехали до аэропорта, и мужчина в клетчатом пиджаке, он прижимал ко рту большой раздувающийся пакет и пробежал мимо, а какой-то молодой человек хитро подмигнул и указал пальцем куда-то вниз, на небольшой город, чьи черепичные крыши утопали в зелени и где по тенистым, извилистым улочкам можно было пройти к пустынному пляжу.

Женька увидела молодую женщину, стоящую у самой кромки воды и решила, что это она и есть. Вокруг не было ни одной живой души и, в какую бы сторону она не повернулась, всюду видела ровный песок, извивающуюся линию прибоя, волны подкатывались к самым её ногам, застывали на мгновение и скатывались обратно в море, а серебристые ручейки бежали за отступающей водой.

Женька почувствовала себя очень одиноко на этом пустынном пляже и решила вернуться в город. Но стоило ей обернуться, и она к своему удивлению увидела себя стоящей уже не на берегу, а посередине светлой, ярко освещённой солнцем улицы. По обе стороны поднимались одноэтажные дома, с наглухо закрытыми дощатыми ставнями, крашенные бурой, облупившейся краской, сухой, жаркий ветер гнал пыль вдоль тротуара. С фасадов местами осыпалась штукатурка, обнажив старую кирпичную кладку, и такую неаккуратность во внешнем облике можно было бы списать на влияние времени, безжалостно разрушающего все и отправляющего на дно могилы всех, но скорее всего это произошло из-за безразличия тех, кто жил на этой улице, если, вообще, здесь живет кто-то.

Улица была прямая как стрела и уходила далеко вперёд, туда, где ломаная линия черепичных крыш и прямая линия тротуара сливались в одну точку под голубым, без единого облачка, небом. Она оглянулась, но сына нигде не было видно.

«Где же Колька?» – сердце у неё сжалось тревожно. – « Неужели опять сбежал куда-то? Так и заблудиться может…Его нужно обязательно найти. Он должен быть где-то здесь. Я чувствую, что он здесь, но где?».

Женька начала подниматься по улице, то и дело оглядываясь по сторонам, но дома так плотно жались один к другому, что нигде между ними не было видно даже узкого прохода или перекрёстка с уходящей вбок улицей.

«Как же пройти на ту сторону? Должен быть какой-нибудь переулок. Я знаю, он там – с той стороны…»

Закрытые ставни придавали домам нежилой, безразличный ко всему происходящему вид. Ни музыки, ни голосов, ни звона посуды не было слышно, и только ветер шуршал, сдувая пыль и песок, лёгкой позёмкой крутил у Женьки под ногами. И такой смертной тоской, таким одиночеством и забвением веяло от этого места, что ей захотелось как можно скорее уйти с этой улицы, но, во что бы то ни стало, нужно найти Кольку, нельзя же его бросить здесь, в этом безлюдном городе, одного… И Женька вначале ускорила шаг, а потом и вовсе побежала, но ноги, почему-то, слушались плохо и будто бы вязли в чём-то густом, как сироп, и чем сильнее она отталкивалась от земли, тем медленнее продвигалась вперёд, и эти дома с закрытыми ставнями начали сближаться, нависли над её головой…

И тут Женька проснулась в холодном поту. Открыла глаза. Кошмар исчез, осыпался, превратился в бесформенную кучу. Она и толком вспомнить не могла, что видела, осталось лишь тяжкое чувство тоски и одиночества. В комнате было темно. Дверь на балкон оставалась открытой и лёгкий ветерок, скользя по полу, лениво шевелил занавеску. На соседней кровати тихонечко и ровно посапывал Колька. Женька приподнялась, протянула руку и дотронулась до его лба. Вот он, никуда и не исчезал. Спокойно спит, прижав к себе медвежонка.

Откинув простыни, Женька села, потерла ладонями лицо, снимая прочь остатки липкого кошмара. Потом встала, потянулась, подняв руки, так что косточки хрустнули, наклонилась к часам и не поверила глазам своим. Стрелки показывали пять минут четвертого. Женька поднесла будильник к уху, чтобы удостовериться, что часы ходят. Всё работает. Всё правильно – начало четвертого.

«Получается – мы проспали почти двенадцать часов…» – удивленно подумала Женька. – «Всё проспали: и ужин, и купание, и пляж… Надо же… Вот сони…»

Женька склонилась над Колькой. Одноухий медвежонок, прижавшись к его щеке, поблёскивая глазками– бусинками, с любопытством поглядывал на неё. Женька поправила подушки, подоткнула поплотнее простыни, поцеловала Кольку в висок. Повязав вокруг плеч свитер, вышла на балкон. Стоя на пороге, она с наслаждением вдохнула прохладный ночной воздух, прислушалась. Где-то под стеной осторожно чиркал сверчок. Моря не было слышно совсем.

«Должно быть, лежит сейчас, как тёмное шелковое покрывало, и ни единый всплеск, ни единая морщинка не тревожат его поверхности, а только звёзды, перемигиваясь, отражаются в воде, как в огромном черном зеркале», – подумала Женька. – «Вот бы спуститься и посмотреть на него, но я не знаю местных порядков. Может быть, нельзя выходить из гостиницы ночью. Впрочем, какие глупости. Почему нельзя. Можно. Конечно, можно. Завтра или в другой день, но обязательно искупаюсь в ночном море. Правда, одной страшновато будет… Кто там водится в этой темной воде? Акулы всякие, осьминоги…»

Женька облокотилась о поручень и посмотрела на небо. Сад спал, ни веточка, ни листик не шевелились в ночном воздухе. Сквозь листву виднелись звёзды, сильные, яркие, похожие на живых существ, казалось, что, поблёскивая, они перешёптываются о чём– то, указывая друг другу на одинокого человечка, смотрящего на них из-под ветвей ночного сада.

«Как здорово! Как будто я в сказке. Как жаль, что …» – тут Женька осеклась, она хотела добавить, – «… как жаль, что сейчас нет никого рядом, с кем можно было бы поделиться этой красотой…».

Давно уж она не позволяла себе подобных мыслей.

Эта тема долго, очень долго была у неё под запретом. Дорога к похожим мыслям закрыта, а дверь замурована наглухо, но здесь, на берегу южного моря, посреди таинственного, ночного сада, под огромными звёздами, вдали от городской суеты и холодных конторских отношений, от которых душа стынет, как в морозильнике, от затравленной беготни по серым улицам, как-то само собой получилось, что запоры ослабли и под той дверью появилась светлая полоска, а это значит, что кто-то там, с той стороны, зажёг свет.

По привычке Женька попыталась отмахнуться от этих мыслей, загнать их обратно на самоё дно, чтобы вернуться к своему рассудительному, холодному, жёсткому, волевому состоянию, но в этот раз не очень-то и получилось. Не очень-то получилось в этот раз, не сработало это и на следующий день, точнее ночь, и через день ничего не получилось, и ещё дальше привычка забыться не давала уже привычного и ожидаемого результата.