Александр Олсуфьев - Эмигранты

Женька посторонилась, дверь закрылась, замок сухо щёлкнул, словно часовой вставший на посту охранять подступы к этому дому, полному суматохи, смеха, криков, неразберихи в делах и хозяйстве, но всё же организованному по правилам вполне устраивающих всех его обитателей: и взрослых, и маленьких, и в том числе Ричарда.

Тётя Маша развернулась и, степенно вышагивая, пошла на кухню, девочка, не отводя любопытных глаз от Женьки, в пол оборота, боком побежала следом. Такса же, обогнав всех, первая примчалась к заветному кухонному столу и уселась под ним на пол, если глагол «сидеть» вообще применим к таксам, вытянула вверх мордочку, оттопырила одно ухо и, не преставая при этом работать из стороны в сторону хвостом, тихонечко заскулила.

– Не может быть! Вот даёт, ну, даёт! – продолжала тётя Маша, выдвигая ногой из-под стола табурет. Показав кивком головы на него, она дала понять Женьке, чтобы та вела себя без ненужных церемоний, не стояла посреди кухни столбом, как бедная родственница, а села и ждала, пока разговор закончится, сама же, повернувшись к плите, вдруг заголосила, прихохатывая:

– Ну, дела, ну и дела! Не может быть! Ха, это ж надо! И ты говоришь, что после этого он с ней?.. Да, никогда! Попомни моё слово. Это абсолютно точно. Двести процентов уверенности. Нет! Тысяча! Слышишь, тысяча процентов уверенности! Это я тебе говорю, а я в таких делах ошибаюсь редко! Угу, угу… Забавно… Ну, ладно, слушай, тут ко мне соседка зашла, я тебе перезвоню. Потом дораскажешь. Да. Да. Нет. Ну, пока. Пока, пока. Целую! Чмоки, чмоки, чмоки…

Тётя Маша замолчала, поставила кастрюльку на плиту, освободившейся рукой перехватила телефон, посмотрела на шкалу.

– Один час сорок минут и это не предел, – прокомментировала она. – Бабы эти – такие сплетницы. У них что на уме, то и на языке. Языками своими метут всё подряд. Как я не люблю сплетни, если бы ты только знала! Просто ненавижу! Они столько времени отнимают, почти полжизни. Если не больше… Но столько всего интересного узнаёшь про эту самую жизнь… – она состроила хитрую физиономию и лукаво скосила глаза.

Взгляд её соскользнул на пол и уперся в собаку, а та, не отводя восхищённых глаз от обожаемой хозяйки, тоненько поскуливая, продолжала обрабатывать пол хвостом.

– Подожди минуточку, – обратилась она к Женьке. – Василий! Ва- а-а-силий, поди-ка сюда!

На пороге кухни нарисовалась долговязая фигура старшего сына, он уныло посмотрел на Женьку.

– Здрасьте, тетя Женя, – перевел взгляд на мать. – Ну, что?

– Не нукай – не запряг ещё, – отрезала тётя Маша. – Что, что! Ты с Ричардом гулял?

– Ну, Ма-а, у меня уроков на завтра выше крыши. Я не успеваю, – загнусавил он.

– Так, значит, не гулял, – сделала логический вывод тётя Маша. – Как с дружком своим по двору шататься весь день, так на это у тебя время находится, а уроки, значит, на ночь оставил, – тётя Маша многозначительно замолчала, грозно взирая на сына. Под этим убийственным взглядом Василий как-то съёжился и стал тихонечко пятиться.

– Куда?! – прорычала тётя Маша, бигуди под её косынкой угрожающе поднялись дыбком. – Вот смотри, сейчас тебе безмерно повезло, потому что ко мне Женька зашла, но разговор наш не закончен. С тобой я разберусь позже. И если ОН – тут тётя Маша ткнула пальцем в Ричарда, который подпрыгнул и, яростно крутя хвостом, не в силах более сдерживать свои чувства, забегал как сумасшедший вокруг её ног. – И если ОН нагадит у меня на паркете, то дерьмо будешь слизывать своим языком. Понял?! А теперь пошёл вон! К себе! За стол! Я потом приду, проверю что ты там выучил… Вот, шельмец… – тетя Маша глубоко вздохнула, словно собиралась задуть свечу.

После этих слов Василий тут же исчез. Женька скромно сидела на табуретке, сложив руки на коленях и, улыбаясь, наблюдала за происходящим. Тётя Маша восхищала. Восхищал её темперамент, прямота, внутренняя сила, энергия.

«Если бы все мы бабы были такими как Машка, то мужикам на Земле не нашлось бы и места», – подумала Женька. –«Хотя, скорее всего наоборот, жили бы как в меду, толстели бы, лысели бы и наслаждались жизнью, как муж её Фёдор».

А что касается резких слов в отношении её старшего сына, то здесь Женька знала наверняка: Машка за своего Василия перегрызет глотку кому угодно. Становиться на её пути также опасно, как бодаться с локомотивом, несущимся на всех парах.

– Так, кажется, со всеми разобралась. Ну, рассказывай, что у тебя случилось, а то что-то давно не заглядывала. Всё работаешь, работаешь, наверное. Извелась уж, небось, в конторе-то своей.

– Нет, Маш, ничего не случилось, не беспокойся. Нормально всё. Я что зашла– то?.. Таблеток у тебя нет от живота, горла?

– Живота и горла? Колька, что ли, заболел? Или сама в столовке своей конторской что-то съела?

– Да, вовсе нет! В отпуск собралась. А лекарства забыла купить. С работы сразу домой и в аптеку не заскочила.

– В отпуск? – в предчувствии интриги, глаза у тёти Маши засверкали. – Одна или как?

– Или как… – скромно улыбнулась Женька, решив подыграть немного. – Не одна.

– Так! Наконец-то! – тетя Маша, не сводя горящих глаз с Женькиного лица, на ощупь из-под стола выдвинула второй табурет и села напротив. – Катюша, дочурка, иди-ка к себе в комнату, мы тут с тётей Женей немного поговорим. Покалякаем, так сказать, по-соседски. Нечего тебе разговоры взрослых слушать, – тётя Маша в порыве нежности прижала к себе девочку, потом подтолкнув её легонько в спину, выпроводила с кухни вон. – Дочка моя. Единственная радость. От этих охламонов, – тётя Маша мотнула головой в сторону комнаты, куда в печали ретировался Василий,– одна суета и бестолковость. Вот, невесту твоему Кольке рощу. Хорошая из них выйдет пара, попомни моё слово. Как подрастут, оженим их, породнимся, стало быть, внуками нас радовать будут. Так, так, значит, не одна едешь. А с кем? Рассказывай. У нас с тобой секретов нет, не было и не будет.

Да и какие могут быть секреты от тети Маши, когда она была в курсе того, что происходит по всему многоэтажному дому. А уж что и как делается в соседской квартире… она знала лучше, чем содержимое своего холодильника.

– Собственно, и рассказывать-то не о чем, – Женька скромно опустила глаза и продолжила розыгрыш. – Познакомились мы давно. Очень давно. При обычных, жизненных обстоятельствах, я бы сказала. Вот. Ну, что ещё? Встречаемся с ним регулярно. Можно сказать каждый день…

– Да ты что! А я и не знала. Ух ты, скромница, тихоня наша, – тётя Маша игриво погрозила Женьке пальцем. – Старичок, наверное, какой-нибудь?

Сгорая от любопытства, она придвинула свой табурет поближе.

– Да, я бы не сказала, что старик он, – Женька передёрнула плечами. – Даже наоборот, молоденький такой, шустрый, хозяйственный.