Дмитрий Быков - О зверьках и зверюшах

Такой зверек собирается проснуться на заре, но, естественно, просыпает, потому что будильники у зверьков всегда сломаны. Он умывается и наводит порядок: прячет все, что валяется на полу, в ящики и за дверки, поправляет старенький коврик, чтобы лежал ровно, и протирает лапкой зеркало, в котором почти ничего не видно. Лапку, естественно, он вытирает о штаны. Затем зверек причесывает усы, принаряжается и теряет всякое мужество.

— И что я, как дурак… — думает он. — А если она мне откажет? Ну и поделом дураку. И вообще зачем мне это все надо.

Зверюша в это время присматривает за соседскими зверюшатами, или помогает ежику в дальнем углу огорода починить нору, на которую рухнуло старое сливовое дерево, или где-нибудь на лужайке у речки, собрав вокруг себя маленьких зверьков, занимает их веселой игрой и ненавязчиво учит читать. Или, особенно в зимнее время, вяжет зверькам теплые носки. И думает: «Что это мой зверек давно не заходил? Может, у него что случилось? Надо бы закончить дела и самой к нему пойти. А то еще подумает, что я про него забыла». И скучает по своему зверьку.

А зверек, отхлебнув для храбрости дурной воды, чувствует небывалый подъем и оживление, и даже какой-то зуд в лапах. Он выскакивает из дома, немножко думает, не прихватить ли цветов или мороженого, но ни того, ни другого у него нет, и искать их он не идет, потому что боится по дороге растерять свою кое-как собранную решимость.

И вот приходит зверек к зверюше, и у самых дверей подъем, оживление и зуд в лапах оставляют его. И зверек испытывает тупую вялость, и ужас, и трясение поджилок. И готов повернуть назад, но лапы у него подгибаются. А навстречу уже выскакивает заждавшаяся зверюша. Она целует зверька в мохнатые щеки и удивляется:

— Фу! Зверек! Ты зачем дурную воду пил?

— Да ну, не так уж и пахнет, — бормочет зверек. — Ты погоди мельтешиться. Сядь. Я, может, сказать чего хочу.

Зверюша кротко садится и озадаченно глядит на него большими глазами.

— Ты вот что, зверюша… — начинает зверек. — Я подумал, может, у тебя найдется…

— Рассолу? — сочувственно спрашивает зверюша, которая знает, что после дурной воды зверьки обыкновенно пьют рассол.

— Да нет, — отмахивается зверек. — Понимаешь, зверюша, я вот подумал, мы же с тобой давние вроде бы друзья, так надо бы, наверное…

— Конечно, — мгновенно откликается зверюша. — Я с удовольствием тебе помогу, только скажи, когда прийти.

— Да нет, — с досадой говорит зверек, морщась. — Ты вот сама рассуди: ты зверюша, я зверек…

— Так и очень хорошо, — убеждает его зверюша. — Кто же сказал, что зверюши со зверьками дружить не могут? Ты, если хочешь знать, мой самый лучший друг.

— Ну тогда ты должна уже понять, наконец. Зверюша! Нехорошо зверьку быть одному, как пень в лесу.

— Конечно, нехорошо, — подхватывает зверюша. — Ты так редко приходишь. Я жду тебя, жду, а ты там где-то дурную воду пьешь…

— Зверюша! — отчаянно говорит зверек. — Да послушай же ты меня до конца! Мне так одиноко и печально, а ты где-то далеко…

Зверек испугался, что зверюша ничего не поймет и опять уведет разговор куда-то не в ту сторону, судорожно вдохнул и выпалил:

— Выходи за меня замуж!

И потупился, маленький, смущенный и печальный, как будто из него выпустили воздух.

— Ахти, — потрясенно сказала зверюша, и долго не могла сообразить, что ответить: если бы зверек сказал «хочешь выйти за меня замуж?» — она бы тут же ответила «да» и не мучилась. Но поскольку он не задал вопрос, а сделал предложение, то она и растерялась. Как сказать: «Давай»? Или «Согласна»? Или «Почему бы и нет»?

В общем, зверюша поразмыслила (но не над сутью, а только над формой) и ответила:

— Конечно, выйду. А когда?

Зверек, уже приготовившийся выслушать отказ и обидный смех, сперва не поверил своим ушам. А когда поверил, схватил зверюшу и стал целовать в уши, усы, нос и вообще куда попало.

— Зверек! Ну зверек! — хихикала зверюша.

— Так, — деловито сказал зверек, отдышавшись. — Свадьбу, я думаю, сыграем через неделю, потому что как раз будут выходные. Я думаю, отпразднуем скромно, народу много звать не будем. Потому что, я так думаю, экономить надо. Я не какой-нибудь зверец, я, может, хозяйственный… Чтобы дом — полная чаша… Что ж я, понятий не имею? Очень даже имею понятия…

Он бы еще долго так говорил, но зверюша ловко всунула ему в лапу пирожок, и зверек с удовольствием зачавкал.

— Платье я сама себе сошью, а веночек с фатой мне тетя Маня сделает, — затараторила зверюша, опасаясь, как бы зверек в своем хозяйственном рвении не запретил ей нарядиться в такой важный день.

— Обжиралова устраивать тоже не будем, — добавил зверек, подозрительно быстро расправившийся с пирожком. — А после свадьбы устроим путешествие на речку. Построим себе шалашик, будем ловить рыбку, варить уху на костре.

— Уху не будем, — засмеялась зверюша. — Я лучше грибов наберу. А еще будем купаться и загорать. А я насушу полезных трав и красивых букетов…

Когда они поженились, со всей округи сбежались радостные зверюши с пирогами, вареньями, ложками-вилками, мисками и стульями, и поставили на берегу речки огромные столы, и все зверьки и зверюши из двух городков прибежали, налопались и стали петь песни, танцевать и запускать фейерверки. А маленькие зверюши завидовали невесте и даже не обижались на юных зверьков, которые злонамеренно дергали их за хвосты.

Одна зверюша, звали ее, допустим, Маня, шла себе по берегу реки, размахивала кисточкой на хвосте и напевала себе под нос, как вдруг остановлена была страшным и даже неистовым пыхтением, доносившимся из прибрежного кустарника. Пыхтение было таково, как если бы кто пытался втащить что-то тяжелое наверх чего-то высокого и там хорошо закрепить, но тяжелое не хотело держаться на высоком и падало вниз, отчего оно делало тупой и тяжелый «буц», а пыхтящее производило короткий и выразительный вопль.

Маня оставила в покое кисточку и подумала, что возможно, тому, кто пыхтит в кустарнике, может понадобиться помощь — хотя бы подержать то тяжелое, которое никак не хочет держаться. Она уже собиралась было просунуться между двумя пышными и густыми кустами бузины, как кусты затрещали, и на дорожку выкатился злой, чумазый, испачканный глиной и цементом, красный и потный зверек.

А вслед за ним выкатился здоровенный серый камень, ломая прутики и приминая стебли травы.

Как это водится меж зверьками и зверюшами, Маня удивленно поздоровалась, а зверек что-то пробурчал в ответ, и Маня предложила, конечно, свою помощь, но зверек встопорщил усы и выразил лицом презрение к девчонке, и сказал, что помощи с нее как с козла молока, но все-таки разрешил ей, как если бы она очень приставала с просьбами дать и ей поучаствовать в его великом зверьковом труде, подержать камень на вершине стены, пока он будет его там фиксировать.