Иосиф Раскин - Энциклопедия Хулиганствующего Ортодокса

- Счастье - это иметь врага... Всю жизнь преследовать его, настигнуть и уничтожить, а затем выпить бокал хорошего грузинского вина.

Этот анекдот рассказывал мне как исторический факт замечательный человек, талантливейший историк и литературовед Натан Яковлевич Эйдельман.

* * *

... Когда кремлевскими стенами

Живой от жизни огражден,

Как грозный дух он был над нами,

Иных не знали мы имен.

Гадали, как еще восславить

Его в столице и селе.

Тут ни убавить,

Ни прибавить,

Так это было на земле...

Так это было: четверть века

Призывом к бою и труду

Звучало имя человека

Со словом Родина в ряду.

Оно не знало меньшей меры,

Уже вступая в те права,

Что у людей глубокой веры

Имеет имя божества.

И было попросту привычно,

Что он сквозь трубочный дымок

Все в мире видел самолично

И всем заведовал, как бог,

Что простирались эти руки

До всех на свете главных дел

Всех производств,

Любой науки,

Морских глубин и звездных тел;

И всех свершений счет несметный

Был предуказан - что к чему,

И даже славою посмертной

Герой обязан был ему...

И те, что рядом шли вначале,

Подполье знали и тюрьму,

И брали власть, и воевали,

Сходили в тень по одному,

Кто в тень, кто в сон, - тот список длинен,

В разряд досрочных стариков.

Уже не баловал Калинин

Кремлевским чаем ходоков...

А те и вовсе под запретом,

А тех и нет уже давно.

И где каким висеть портретам

Впредь на века заведено...

Так на земле он жил и правил,

Держа бразды крутой рукой.

И кто при нем его не славил,

Не возносил

Найдись такой!

Не зря, должно быть, сын востока,

Он до конца являл черты

Своей крутой, своей жестокой

Неправоты.

И правоты.

Но кто из нас годится в судьи

Решать, кто прав, кто виноват?

О людях речь идет, а люди

Богов не сами ли творят?

Не мы ль, певцы почетной темы,

Мир извещавшие спроста,

Что и о нем самом поэмы

Нам лично он вложил в уста?

Не те ли все, что в чинном зале,

И рта открыть ему не дав,

Уже, вставая, восклицали:

"Ура! Он снова будет прав... "?

Мы звали - станем ли лукавить?

Его отцом в стране-семье.

Тут ни убавить,

Ни прибавить,

Так это было на земле.

То был отец, чье только слово,

Чьей только брови малый знак

Закон.

Исполни долг суровый

И что не так,

Скажи, что так...

О том не пели наши оды,

Что в час лихой, закон презрев,

Он мог на целые народы

Обрушить свой верховный гнев...

А что подчас такие бури

Судьбе одной могли послать,

Во всей доподлинной натуре

Тебе об этом лучше знать.

Но в испытаньях нашей доли

Была, однако, дорога

Та непреклонность отчей воли,

С какою мы на ратном поле

В час горький встретили врага...

И под Москвой, и на Урале

В труде, лишеньях и борьбе

Мы этой воле доверяли

Никак не меньше, чем себе.

Мы с нею шли, чтоб мир избавить,

Чтоб жизнь от смерти отстоять,

Тут ни убавить,

Ни прибавить,

Ты помнишь все, отчизна-мать.

Ему, кто все, казалось, видал,

Наметив курс грядущим дням,

Мы все обязаны победой,

Как ею он обязан нам...

А. Т. Твардовский

* * *

Приходит к Сталину Поскребышев и начинает жаловаться на маршала Рокоссовского, что тот ведет аморальный образ жизни: имеет жену, а в любовницах у него Валентина Серова, и т.д., и т.п.

- А как воюет товарищ Рокоссовский?

- Воюет он прекрасно. Войска 2-го Белорусского фронта освобождают город за городом, одерживают одну победу за другой...

- Ну хорошо. Идите!

Поскребышев уходит, а затем все-таки возвращается.

- Так что же делать с Рокоссовским, товарищ Сталин?

Сталин подумал и произнес:

- Завидовать...

* * *

Как известно, Сталин всегда работал ночами. И вот как-то ночью он снимает телефонную трубку, набирает номер.

- Берия! Я слышал, ты в свое время был за раздел Грузии?

- Так я же, товарищ Сталин, уже тогда во всем покаялся, и я, как известно, ни от кого это не скрываю...

- Да это не я... Это Каганович говорит. Ну ладно, спокойной ночи.

Затем Сталин опять снимает трубку.

- Алло! Каганович? Ты что - еврей?

- Так это же всем известно. Я не держу это в тайне.

- Ну, ладно... Это не я - это Берия говорит. Спокойной тебе ночи.

Положил Сталин трубку и сам себе говорит:

- Что за характер у меня! Пока спокойной ночи своим друзьям не пожелаю, не могу спокойно уснуть.

* * *

В приемной Сталина стоит маршал Жуков и ждет аудиенции. Спустя некоторое время, выходя из кабинета Сталина, он ворчит себе под нос:

- Вот усатая сволочь! До чего страну довел!

Поскребышев услышал это и тут же донес Сталину. Сталин вызывает Жукова.

- Вы кого это имели в виду, товарищ Жуков?

- Я имел в виду Гитлера, товарищ Сталин.

- А вы кого имели в виду, товарищ Поскребышев?

* * *

Первые дни войны. В приемной у Сталина толпятся много генералов. Проходя мимо, ни на кого не глядя, Сталин, кивая на одного из генералов, говорит:

Расстрелять!" Но генерала никто не хватает, он едет домой, прощается со своими близкими, в доме у него плач, стенание, но никто за ним не приезжает.

Проходит ночь, другая, у генерала инфаркт. Проходят месяцы, годы. У генерала второй инфаркт... Наконец война кончилась. Прием в Кремле в честь Победы.

Сталин увидел этого генерала, подходит к нему и говорит: "Вот видите, мы даже в самые тяжелые времена для напрей Родины находили время для шуток!"

* * *

После Тегеранской конференции 1943 года, на которой Рузвельт и Черчилль испытали сильное давление Сталина по вопросу открытия второго фронта, появился такой анекдот:

Утром Черчилль перед очередным заседанием говорит:

- Мне сегодня приснилось, что я стал властелином мира!

- А мне приснилось, - сказал Рузвельт, - что я стал властелином вселенной. А вам что снилось, маршал Сталин?

- А мне приснилось, - неторопливо ответил Сталин, - что я не утвердил ни вас, господин Черчилль, ни вас, господин Рузвельт.

* * *

Сталин для большинства людей был бессмертен. Я помню, как я спрашивал у мамы: "А разве Сталин может когда-нибудь умереть?"

Но Сталин умер... Трое суток я тогда не ночевал дома, но в Колонный зал все-таки попал. На похоронах на Красной площади выступили Молотов, Берия, Маленков. Молотов плакал.

Председателем комиссии по организации похорон И. В. Сталина был назначен Хрущев, который 31 октября 1961 г. примет решение вытащить его из Мавзолея.

* * *

Безмолвствовал мрамор.

Безмолвно мерцало стекло.

Безмолвно стоял караул,

на ветру бронзовея.

А гроб чуть дымился.

Дыханье из гроба текло,

когда выносили его

из дверей Мавзолея.

Гроб медленно плыл,

задевая краями штыки.

Он тоже безмолвным был

тоже!

но грозно безмолвным.