Уильям Конгрив - Двойная игра

Беззабуотер.Итак, ты составил диспозицию. Боюсь только, как бы оборона не оказалась всего слабее там, где у противника главные силы.

Mилфонт.Ты имеешь в виду Пройда? Почему, скажи на милость, ты не доверяешь ему?

Беззабуотер.Честно говоря, объяснить не берусь. Как ты знаешь, он всегда мне не нравился; я ведь в некотором роде приверженец физиогномики.

Mилфонт.Его связывает со мною долг благодарности: не ради ли меня оказывает Пройду милости мой дядюшка?

Беззабуотер.Твоя тетушка, ты хочешь сказать.

Mилфонт.Тетушка?

Беззабуотер.При всем том, что она пылает к тебе страстью, я очень заблуждаюсь, если меж ними нет близости, о которой ты не подозреваешь.

Mилфонт.Да бог с тобой! Он попросту хочет услужить мне — и для пользы дела войти к ней в доверие.

Беззабуотер.Ну, я бы рад ошибиться. Но мстительная ненависть твоей тетушки как нельзя лучше могла бы проявиться в том, чтобы произвести на свет младенца, который тебя обездолит. Она красива и ловка и, разумеется, распутна, а Пройд явный охотник до мирских утех, и благоприятных возможностей у них предостаточно. Его привязанность к тебе, ты сам сказал, зиждется на интересе; но интерес можно пересадить, и если он пустит корешок в миледи, то уж не знаю, чего ты дождешься от плода.

Mилфонт.Если твои подозрения справедливы, то признаюсь, что в последствиях трудно сомневаться… Но я вижу, что компания расходится, пойдем-ка им навстречу.

Уходят.

Там же.

Входят Беззабуотер, Mилфонт, лорд Трухлдуб, лорд Вздорнс, сэр Пол Слайбл, Брехли.

Лорд Трухлдуб.Стыдись, племянник! — сбежать и оставить нас с твоим тестем отбиваться от молодых людей!

Mилфонт.Прошу прощения у вашей светлости, мы возвращаемся.

Сэр Пол.Возвращаетесь, зятек? Боженька ты мой, вот и отлично… Странность какая! Клянусь, я немножко того… последняя бутылка была уже для меня чересчур, — все, конечно, так оно и было. Мы без вас скучали; но мистер Брехли — где он? — я подтвержу под присягой, что он остроумнейший человек и отличный собутыльник. И милорд Вздорнс, ваша светлость тоже весельчак, ха-ха-ха!..

Лорд Вздорнс.О сэр Пол! Что вы имеете в виду? Весельчак! Какая дикость! Вы бы еще назвали меня шутом гороховым!

Сэр Пол.Отнюдь. Я заявлю под присягой, что это истинная правда: разве не смешат вас шутки мистера Брехли? То-то, ха-ха-ха!

Лорд Вздорнс.Это ни с чем не сообразно! Сэр Пол, вы впали в странное заблуждение, думаю, на вас повлияло шампанское. Смею вас заверить, сэр Пол, что я не смеюсь ничьим шуткам, кроме шуток дам и моих собственных, смею вас заверить, Сэр Пол.

Брехли.Как? Как, милорд? Вы наносите обиду моему остроумию. Пропади я пропадом, да неужели из всего, что я говорю, ни над чем нельзя посмеяться?

Лорд Вздорнс.О! Не понимайте меня превратно, я этого не сказал, ваши умозаключения зачастую вызывают у меня улыбку. Но особе высшего круга менее всего приличествует смеяться: это столь низменное выражение чувств! Смех доступен любому [22] "Но особе высшего круга менее всего приличествует смеяться: это столь низменное выражение чувств! Смех доступен любому." — Подобное отношение к смеху — одно из проявлений сдержанности чувств, характерной для высшего дворянского общества того времени как в Англии, так и во Франции. Знаменитый английский лексикограф Сэмюэл Джонсон (1770–1784) свидетельствует, что Джонатан Свифт "упрямо подавлял в себе всякую наклонность к смеху" ("Жизнеописания виднейших английских поэтов". Свифт.) "Никто никогда не видел, чтобы веселье, чужое или собственное, могло когда-либо заставить Попа рассмеяться" (Там же. Поп.). . Представьте только, что вы смеетесь шуткам человека не вашего круга, или смеетесь тогда, когда кому-то из вашего круга вовсе не смешно — это ни с чем не сообразно! Увеселяться тем, что веселит толпу! Нет уж, если я и смеюсь, то всегда в одиночку.

Брехли.Наверно потому, что смеетесь собственным остротам, ей-богу, ха-ха-ха!

Лорд Вздорнс.Ха-ха! Признаю тем не менее, что ваши остроты способны вызвать у меня улыбку.

Брехли.Ну да, милорду нежелательно скалить зубы, чтобы я ему не стал зубы заговаривать.

Лорд Вздорнc.Ха-ха-ха! Признаю, сказано так славно, что я не мог сдержаться.

Беззабуотер.Мне кажется, что игра слов скорее вызовет перемену в лице вашей светлости, чем простая острота.

Лорд Трухлдуб.Сэр Пол, не присоединиться ли нам к дамам и не выпить ли по чашке чаю, чтобы привести мысли в порядок?

Сэр Пол.С превеликим удовольствием. Мистер Брехли, пойдемте с нами, или позовите меня, когда вздумаете сострить, я похохочу незамедлительно.

Лорд Трухлдуби сэр Пол Слайблуходят.

Mилфонт.И ваша светлость никогда не смотрит комедий?

Лорд Вздорнс.О да, случается. Но я никогда не смеюсь.

Mилфонт.Неужели?

Лорд Вздорнс.Нет, сэр, никогда не смеюсь.

Беззабуотер.Неужели? Зачем же тогда ходить в театр?

Лорд Вздорнс.Затем, чтобы выделяться из публики и досаждать сочинителям [23] "…чтобы выделяться из публики и досаждать сочинителям…" — Нормальному ходу театрального спектакля мешал шум в зале: в ложах болтали дамы, по партеру сновали молодые джентльмены, обмениваясь приветствиями со знакомыми; служители обходили ряды, собирая плату. "О! Какое наслаждение в то время как все смотрят хорошую пьесу выйти из партера до окончания акта! говорит герой одной из пьес Колли Сиббера. — Это…дает мне возможность привлечь внимание публики и одновременно показать, сколько презрения я испытываю к тому, чем восхищается весь этот скучный город. Но если я все же остаюсь смотреть спектакль, то непременно сижу спиной к сцене…" эта братия так заносится, если какая-либо из их дурацких острот имеет успех у зрителей боковых лож [24] "…у зрителей боковых лож…" — Как правило, боковые ложи были заняты франтами и щеголихами. Из боковой ложи было легко выскользнуть незамеченным и отправиться в другой театр или таверну. ; признаюсь — ха-ха-ха! — я сплошь и рядом заставляю себя подавить позыв к смеху — ха-ха-ха! — только бы они не слишком о себе воображали.

Mилфонт.В этом, милорд, не менее жестокости к самому себе, чем ехидства по отношению к ним.

Лорд Вздорнс.Вначале, не скрою, мне приходилось совершать над собою изрядное насилие; но теперь я научился владеть собой.

Брехли.Пропади я пропадом, милорд, но вы совершили открытие в сфере юмора! Воистину это удар по острословию и мне жаль моих пишущих друзей, но, клянусь, я люблю ехидство! Нет, черт меня побери, до чего ловко: остроумие побивается остроумием. Алмаз гранится алмазом — клянусь, никак иначе!