Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

Они мгновенно смущенно вскочили и замолчали как нашалившие дети.

- Я это, леди, кажется, сказал лишнее, – покаянно целуя мои руки, сказал барон.

- У нас с вами деловые отношения, – непримиримо сказала я. – Не забывайте этого, барон, иначе я найду другого партнера... В свои пятьдесят лет вы слишком стары, – добила его я. – Старее графа, – добавила я, чтоб он не мучался от сердечных ран.

Барон извиняюще смотрел на меня.

- И вообще, я не собираюсь жениться, – надменно подняла я нос, и голос мой стал неожиданно высоким. – Я решила, что мужчины все скоты и что я в них не нуждаюсь... Покиньте мой кабинет!

Они оба беспрекословно вышли.

- Вы что, совсем сдурели, она же еще ребенок, – услышала я тихий укоризненный голос мамá, тихо упрекающий его. – А вы с ней о браке, о руке, и это маленькой девочке... Ей бы в куклы еще играть, какие мужчины в этом возрасте...

- Я все время об этом забываю, – горестно вздохнул барон. – Когда я с ней говорю, она выглядит на все пятьдесят...

Я ахнула, прикусив язык, желая убить его на месте... Глаза мои против воли косили в зеркало. Я высолопила язык. Это что он говорит о женщине, – я выгляжу на пятьдесят?!?

Я ничего не сказала Мари о платье для нее. Тем более, она делала свое. Пусть это будет для нее сюрприз. Подарить ее наряд горничной всегда можно суметь. К тому же женщины есть женщины, и глаза их всегда загораются на новое платье. Я знала, что она не обидится. К тому же у нее будет выбор. А в своем она может ходить по саду. И на приемах дома, – успокаивающе подумала я. Совесть нуждалась в пище.

А потом занялась текущими делами, как ураган разметая скопившиеся завалы.

Все в замке на цыпочках ходили мимо моего кабинета, включая графа.

- Сегодня зла, – слышала я, как слуги передавали друг другу и матери. А я же только хотела быстро разрешить все эти дела! Впрочем, сидящий против меня управитель, так не думал, если судить по его дрожи.

- Вы родились женщиной по ошибке, – печально сказал он, когда со всеми трудными и запутанными вопросами, на которые он потратил неделю, было покончено в пол часа. – Вы уже сейчас можете править страной.

Я проехалась по поместью, потом ввалилась к Мари, захватила ее, и мы устроили с ней гонки на новых лошадях.

- Тебя что-то давно не было, – лукаво сказала она. – К балу готовилась? – осторожно спросила она.

- А то все боялись тронуть тебя, – добавила она. – Ходили тут на задних лапках...

Я лукаво глянула.

- И я тоже, что ж ты думаешь, – спокойно ухмыльнулась она.

- Как хорошо, что у меня есть такая подруга, – сказала я.

- Помнишь, как мы чуть не утонули в штормовом океане, купаясь тайком во время бури? – задумчиво спросила она. – Как нам потом от мамы попало!!!

Мы обе рассмеялись. Да, воды тогда наглотались! И соленой!

- Что это ты похоронную затянула, точно ты уже взрослая! – я ткнула ее пальцем.

- Мне уже восемнадцать! – гордо сказала она. – Я скоро выйду замуж и стану солидной...

- И станешь паинькой? – невинно спросила я.

Она не выдержала и фыркнула.

- Как тетя Лала?

Мы обе заговорщицки переглянулись и расхохотались.

Она ткнула меня пальцем под дых, но я увернулась. Она так и не смогла меня догнать. Мы гоняли по полю в догонялки прямо напрямик сквозь кусты, овраги и лес, пока полностью не запыхались, а кони не стали исходить пеной. Наконец я спешилась возле дома, все равно опередив ее.

- Как я счастлива, что у меня есть ты! – сказала Мари.

Я так много думала о том, какое должно быть у меня платье, что чуть не стала бредить им. Этот первый мой настоящий бал, хоть я и шла туда контрабандой, чуть не заставил меня свихнуться... Никогда не думала, что я буду столько думать о каком-то бале. А я то всегда насмехалась над Мари, подъюживая ее, когда она прихорашивалась перед мужчинами, вместо того, чтоб идти с нами играть, петь, веселиться и смеяться... Поистине – женщины дуры, – подумала я, – и сходят с ума из-за таких пустяков, – думала я, не в силах не думать о платье и злясь на себя.

Отчего-то лицо запоротого во Франции англичанина-мужчины не выходило из головы. Я так хотела выбросить его и эти чертовы платья из мозгов...

Но уже спланированное платье для Мари заставляло меня напрягать мозги. Почему-то мне не хотелось быть в чем-то худшем. Тщеславие! А может я вертихвостка? И это прорезалось только с возрастом?

Какое платье надеть мне? Я только об этом и думала, что оно даже сниться стало мне.

Домашние только разводили руками – сглазил кто-то девочку, ходит с пустыми глазами, в пространство смотрит.

- Может, ты влюбилась? – спросил граф. – Так скажи в кого...

Я теперь мстительно называла отца графом.

- Угу, – хмуро ответила я.

- Чтоб я знал, кому отказывать, – устало продолжил граф. – Это нормально, переходный возраст, влюбленности разные... Быстро пройдет...

- Возраст или влюбленности? – хмыкнула я.

Граф усмехнулся.

- Жива курилка!

Я не обращала внимания, перелопатив все исторические материалы про платья, которые могла еще достать. Ведь большинство я знала наизусть и без этого. Я просто свихнулась, целыми днями сидя перед белой стеной. Я знала, чего хотела, но никак не могла окончательно конденсировать смутную мысль. Я набросала свыше шести тысяч набросков за эти дни и еще десятки тысяч промоделировала и отбросила в воображении, но это все было не то. Это мое преимущество – воспитанное с детства китайцем точное воображение. Настолько точное, что я могу видеть перед собой то, что хочу, даже с открытыми глазами с мельчайшими деталями, расстояниями, размерами, отношениями – точно как настоящее. Мои салоны могли радоваться, у них было фасонов и работы на годы вперед, но это все было не то...

Не то... Не то...

Отвлекало меня только то, что я тайком от Мари ездила в ателье и смотрела, как воплощается мой план для нее, корректируя по ходу. Ведь даже ткань надо было создать по моим рисункам... У меня ушло несколько дней, прежде чем я сумела придумать тогда такие материалы, чтобы суметь передать этот изумрудный глубокий оттенок в жизни, а не в воображении...

Я сходила с ума...

Как ни странно для меня, это платье я увидела тоже ночью... И захолодела даже во сне от восторга... И немного от ощущения вины перед Мари, что это платье затмит все, что я до сих пор видела, и даже то, что я сделала для нее... Но я не могла отвести от него глаз, рассматривая его в воображении со всех сторон, прямо на себе. Я боялась, что от красоты картин, рождаемых воображением этой вещи, я сойду с ума. Проснулась я немного не в себе, буквально убитая тем, что я все-таки придумала. Или увидела где-то. И заворожено начала его делать.

Я не понимала, в каком мире я нахожусь. Мне кажется, я утеряла грань между реальностью и сном. Я ничего не ела. Я просто горела... Никто меня не мог отвлечь...