Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

- Культ Любви не только развивает внимание и Сознание, но он еще сопряжен с человечностью... – холодно сказал китаец.

- И мы не можем дать Лу бром не убив ее, – вдруг прекратила философию Мари, вернувшись к настоящему, – то есть именно ее индивидуальность, ее Сознание, ее любовь... Потому многие гении обладают чудовищной чувствительностью, чуткостью, страшной, даже болезненной интенсивностью чувств, чудовищным слухом, нюхом и т.д., чему часто сопутствуют неврозы... – она задумалась, вспоминая. – Одного из гениальных композиторов даже называли – стеклянный мальчик, настолько была чудовищна его чувствительность и чуткость ко всему... Я с ужасом вспоминаю угрозы одного из чудовищно невежественных европейских известных врачей, который, читая о неврозах и чудовищной интенсивности и чуткости к окружающему одного гения, с гордостью заявлял, что вот сейчас бы они его “вылечили” и избавили его от этого... Даже не подозревая, что он избавил бы его именно от Сознания, чувства-смысла, гениальности, возможности творить и чуткости к окружающему, ибо именно подавил бы Разум, Любовь и Мысль... Они и сейчас повсеместно плодят пустоглазых мертвецов из тех девушек, юношей и детей, которые могли бы стать гениями, если бы развили определенные способности. Ибо у них уже есть потенциал Разума как чувства, его нужно было только направить мастерством! Дать яд Лу значит убить все ее шпионские способности, чудовищный слух, нечеловеческую чувствительность, ибо все это есть на самом деле распознавание и наблюдательность, то есть уже внутренний Разум, анализирующий импульсы, вот почему при приеме некоторых наркотиков как бы резко обостряются чувства и чувствительность, ибо это есть именно построение Разума, внутренней модели; убить чувство это значит убить то бьющееся словно снаружи в глазах живое и горячее сердце Лу, которое все так любят, и сверкающую в них живую мысль как чувство, убить ее саму, ее многие любви ко всем, ее чувства к людям, сострадание, саму Лу...

- И что же надо делать с такими людьми и детьми, чтобы убрать негативные аспекты их гения? – заинтересованно спросил Вооргот.

- Привить дисциплину ума, то есть направить его на дело и научить этому; то есть направить мышление не на личные чувства, что бывает, когда им нечем заняться и энергия направляется в безделии на себя и свои переживания, а на какое-нибудь творчество или науку. Ибо сосредоточение на личных чувствах дает чудовищный всплеск личного чувства, который подавляет все окружающее и личная проблема приобретает мировую остроту. Такое личное чувство стремится к кажущейся бесконечности личного переживания, как при приеме индейских грибов. Но, если это Мысль, то есть наука или искусство, то оно, – чувство, – не бывает тупиковым, и, наоборот, разрешается в произведение, охват проблемы, теорию, открытие. Хоть мысль-чувство тоже захватывает полностью, но, безличное, не направленное на себя, оно не подавляет, а наоборот приносит радость... Безумная концентрация делает гениев. Погружение же в личные чувства иногда есть самоубийство для развитого Ума-чувства. Хотя и в личных отношениях таким личностям свойственна экстатическая любовь, дающая много радости и счастья и горя, но не волнуйся Вооргот, она как чувство и обычная мысль не держится долго...

- Ничего себе не волнуйся! – выругался Вооргот.

- В дальнейшем она переходит в ровное сердечное чувство и полное понимание любимого вплоть до мысли, ведь это было фактически тщательное изучение Любимого в чудовищной интенсивности внимания, то есть Любви... Более того, поскольку у них дисциплинировано и выдрессировано внимание, то они обычно именно любят всех, потому супругу не грозит утрата Любви, в отличие от большинства семей, ибо внимание и есть сердечное чувство...

- И много таких людей? – шокировано спросил Вооргот.

- Все... – равнодушно ответил китаец.

- Все дети, пока в них не подавили Сознание ложным воспитанием... – поправила Мари. – И все любящие взрослые, а это все абсолютно люди хоть раз в жизни, ибо половая Любовь есть природный пробудитель Сознания в человеке. Просто большинство вместо того, чтобы закрепить естественно выявленное Сознание в творчестве, в мысли, в действии, просто убивает этот природный шанс выявить его, данный каждому самой природой, подавляя или растрачивая впустую этот чудовищный импульс творить, созидать, создать что-то важное и т.д., так и оставаясь полными ничтожествами... – равнодушно и даже беспощадно холодно сказала Мари, брезгливо окинув взглядом толпу самосделанных ничтожеств. – Они не только не закрепили Сознание, данное им как Любовь, но именно делают все, чтобы угасить его...

- Встречаются два двоечника школяра Итона, – начал тут же анекдот папá, обрадовавшись. – Один спрашивает другого:

- Ты знаешь, на меня иногда находит такое желание учиться, что я даже не знаю, что делать...

- Ты знаешь, на меня тоже... – покаянно говорит другой.

- И что же ты делаешь в этом случае? – оживившись, спрашивает с надеждой первый, – Поделись опытом, а то не могу!

- Сажусь на лавочку, сцепив зубы, и терпеливо жду, пока пройдет! – говорит второй.

Все захихикали.

- Лу, я пошутила... – покаянно подошла ко мне Мари, тихо гладя мою руку, увидев, что я прихожу в себя. – Ты никакая не меркантильная...

- Я пошутил! – сказал папá.

- А я вовсе не читал эти бумажки... – бросил их к черту Вооргот, крепче беря меня на руки, – и не видел этих описок и пропусков...

А я только вздохнула и шмыгнула носом...

Все успокаивали меня.

- Да, да, чего мы накинулись на девочку, совсем свихнулись, какая там корысть... – присоединился к общему хору покаяния Логан. – Это я со своими чудовищными четырьмя миллионами фунтов по сравнению с ней жалкий нищий, а для нее этих пятнадцать миллионов фунтов приданного это карманные деньги, плюнуть и растереть, она на платья только на один раз потратила полтора миллиона...

- Вы что, сдурели, какие пятнадцать миллионов приданого?! – взревел Вооргот, так и не дошедший до этих цифр в контракте. – Да меня же даже последняя собака будет считать охотником за приданным, хоть пожертвуй я за свою жену жизнью, даже собственные дети будут презирать и ни за что не поверят в мою любовь, не говоря о жене!!!

Он, забыв про мою болезнь, схватил бумаги, которые он не дочитал до этих денег и в ярости уставился на дурацкую цифру.

- Я же сам давал за ней вам, как за бесприданницей, пятьдесят тысяч фунтов! – застонал он.

- Да, это естъ очень занимательный пунькть, – коверкая слова, занимательно с интересом сказал адвокат немец, – и мы много недоумеваль над нимь и смеялься, пока не поняль, что это быль мужской символь гордости, такой знакъ в сторону жени, что ты ее любишь и показываешь мужской гордость и достоинство, а не продаешься за деньги... – торжественно проговорил он.