Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

Я, оказывается, все время была воспитанницей и служанкой, а не дочерью! Просто прелестное открытие в конце жизни.

Настроение, сами понимаете, было каким. Когда тебя не признают дочерью, а совесть не позволяет выкинуть брата и отца за борт элементарным толчком, то на душе глухо, как в душном колодце.

И я, предполагается, должна была к этому привыкнуть. И с этим смириться.

Наверное, они меня с кем-то спутали, – лихорадочно думала я, фантазируя уже совсем по детски, а это пока еще не раскрылось. Разве кто мог всерьез подумать, что я смирюсь с ролью служанки и экономки? Где-то, наверное, есть такая же девочка, похожая на меня, которая смирится с ролью служанки. Недаром меня всё с кем-то путают... Неужели кто-то даже мог подумать, что я могу смириться и покорно служить аристократам по рождению, якобы добровольно быть человеком второго сорта? Возмутительное легкомыслие. Впрочем, я не считала аристократов людьми первого сорта и вовсе не хотела ими быть, просто возмутительное пожизненное положение и жесткая схема, в которую я якобы была помещена, как в установившуюся навсегда систему отношений, требовали от меня действия.

А может я глава заговора, призванного смыть этот позор с лица земли, но все забыла? – вдруг напряженно подумала я. – Недаром, мысли, как его организовать приходят и складываются так легко, мало ли я этих ханов сменила? Просто потеряла себе память, а они меня ждут там, что я его возглавлю, и в Англии не станет дураков?

- О чем думает Лу!? – напряженно спросила мама.

- О заговоре... – меланхолично ответил индеец.

Мама облегченно вздохнула.

- То ли возглавить его, то ли перенаправить... – сказал индеец. – Ей не нравится общество, в котором даже аристократ-отец родную сестру не может воспринимать иначе, как просто прислугу знати, если у нее нет его же титула... Она думает, как устранить аристократию от страны и людей, чтоб они остались только забавными шутами без особой резни и чудовищных потрясений...

Хорошо, что этого никто не слышал.

Мама побледнела.

- Если отец дурак, это не значит, что дочери должны быть такими же... – прошипела она. – Я так думаю, видите ли, он боится, что о нем подумают, и боится поставить аристократов в неловкое положение через их общение с тобой в его красивом доме... Попав домой, он стал святее, чем папа римский... Иначе почему он тебя прячет от аристократов, несмотря на твое дурацкое сходство! Я сто раз ему говорила – наплюй на сходство, признай открыто, пусть думают, что хотят, плевать на королеву! Он должен был давно тебя удочерить. Я ему всыплю!

Я ничего не поняла. Наверное, я стала дебилом.

- Но ты, Лу, все равно должна защищать свою Родину, – укоризненно сказала мама, – кто бы ни был дурак. Никаких заговоров!

- Прелестно... – весело сказала я. – Я люблю свою Родину, и когда мне докажут, где я родилась, я буду защищать ее до последней капли крови... ее врагов...

Мама только скрежетала зубами. Она укоризненно смотрела на меня, и яростно – на отца. Я поняла, что возможно, у них будет страстная ночь.

- Я люблю короля... – напевала я, а все шарахались от меня в сторону.

Некоторые, почему-то, закрывали глаза, а другие приседали в глубоком поклоне, но смотрели куда-то в сторону. Точно от стыда за меня.

- Вот видишь! – сказала мама с убеждением. – Им стыдно за тебя! Как ты себя ведешь! Чтоб лорды в ужасе закрывали глаза и не смотрели прямо на тебя!

- Их ужасает то, что ты появилась в сопровождении служанки! – убежденно сказала я.

- А зачем бы тогда они тебе кланялись?! – ехидно спросила мама. – Они просто в ужасе от того, как ты себя ведешь!

Я растерялась.

- Они прослышали, что ты хочешь примкнуть к восстанию! – мама торжественно показала на меня пальцем.

- У них хорошие осведомители... – я почесала голову. – Я только сегодня это подумала. Кстати, откуда они узнали, что тогда из пушек стреляла только Мари? Откуда те подробности, что знал Джекки!?

- Действительно, – сказала мама. – За нами шпионски шпионил шпион! Это безобразие!

Можно представить, в каком веселом настроении мы шли в наш родной дом дружным шагом под взглядами сотен людей.

Наш родной дом был рядом с министерством в самом дорогом районе.

Он был роскошным и незащищенным.

Вряд ли кто может представить, как мне хотелось туда идти.

Спрашивать принца, арестуют нас или нет, пошлют за нами армию или нет, все как-то стеснялись. Я спросила и получила ответ, что я тебя люблю, или в таком роде. От вопроса, пошлет ли его мама на нас тоже армию, принц только хихикал.

Это всех нервировало.

Все шли в самый богатый дом Лондона, как на эшафот. Индеец останавливался на каждом углу и, вздыхая, смотрел на витрины товаров. Идти ему туда хотелось не больше, чем на роскошную виселицу.

Но мы шли.

Ибо впереди гордо шел папа, рея, как стяг, в своем плаще. Он шел вперед, чтобы грудью закрыть нас (я так мечтала). Лицо у него было перекошено. Но шел.

И кто бы мог подумать, чем вызвано такое самоубийство?

Оказалось, что от графа потребовали проявиться в Лондоне с дочерьми. Наглядно, ощутимо. Чтобы все видели. Как хозяин, ничего не боясь и заявляя – я здесь. Здороваясь за руку. Это и было министерское задание. Закрыть грудью корону. Амбразуру с пушкой. А я то так надеялась, что мы в отставке. Оказалось – это ошибка. Министр оговорился. Он сейчас заикается, – объяснили нам, – и слова его нельзя принимать всерьез.

Сказали, что это последнее задание.

Но я и без этого знала, что это будет последняя глупость. Всего я в жизни видала, но жить в особняке в центре Лондона, по-моему, может только идиот... С садиком. А идиоты шли впереди.

Нервы у Мари тоже никуда не годились.

- Я люблю жить в Лондоне! – вызывающе сказала она.

Я передернула плечиками.

- Это правда, Лу!

Я косо посмотрела на нее.

- Тут хорошо! – строго сказала Мари.

Я усиленно закивала.

- Ты знаешь, когда моросит дождь, меня охватывает такое ощущение свежести, так хорошо на душе! – мечтательно сказала Мари.

Я торжественно и медленно согласилась.

- Когда я сижу дома, а дождь по стеклу, мне наоборот хорошо работается, хочется творить, размышлять и учиться... Это просто с детства... Когда-то в детстве мне тут было так хорошо с книжкой или сидеть и мечтать... Или читать привозимые вами буддийские и тибетские рукописи для учеников из “Золотых правил”... – у Мари зажглись глаза, и она встряхнула волосами. – Видимо это наслоилось, и я люблю грозу, сильные капли по стеклу, сильней, чем пустыню Сахары...

Я внимательно поглядела на сестру.

- Неужели у тебя то, что происходит часто и немного неприятно, не вызывает счастья детства? – спросила Мари.

- Нет, когда по стеклу бьют пули, я не становлюсь маленькой, – расстроено призналась ей я.