Михаил Задорнов - Пиар во время чумы, или Кому на Руси жить?

К примеру, наша родная картошка в мундире… При одном воспоминании о ней у большинства начинается слюноотделение, как у собачек Павлова. Но на Западе ее не едят — значит, не круто. А что круто? Картошка фри! И запивать ее надо не богатырским квасом, а ред-буллом, от которого каждый лох может почувствовать себя тореадором перед коровой-буренушкой.

В одном из ларьков на ценнике для тех, кто тупит в английском, перевели картошку фри как « свободная картошка». Надо было еще добавить: « с независимой селедкой».

Еще один глубинный поселок с колоритным названием Мочилы. Кафе назвали, не мудрствуя лукаво, « Мочилово». Прямо скажем, не самое аппетитное название. И настораживает. Но мы все равно зашли — дело было днем, вроде не время мочить посетителей. Официантка с отечественным металлическим ртом и западной улыбкой, по Карнеги — шире плеч, бросила в меня, как в старшого, меню. С первых же строчек я начал его зачитывать вслух с выражением, как учили еще в школьной самодеятельности:

— Багет чесночный, салат «Капрезе», колбаски «Мерседес-Бенц», каре ягненка по-флорентийски!

Последнее название всех привело в восторг. Это ж надо было приехать в кафе «Мочилово» в деревне Мочилы, чтобы попробовать «каре ягненка по-флорентийски»! Но когда я дочитал до « шмельмопсов в бордюре», тут же попросил серебрянозубую как можно скорее мне их принести, поскольку я жить не могу без шмельмопсов в бордюре. Ради них, собственно, и ехал из Москвы в Мочилы.

Когда официантка, довольная тем, что мы восхищены их меню, принесла мне шмельмопсы, я не поверил своим глазам. Клецки! Точь-в-точь такие подавали на обед в пионерском лагере.

— Но это же клецки! — не сдержался я.

Зубометаллистка посмотрела на меня взглядом самого дорогого в мире адвоката шмельмопсов:

— Как вам не стыдно! Это шмельмопсы!

В ее глазах была искренняя обида — как я мог настолько унизить шмельмопсы, обозвав их клецками?! Это же… это же все равно, что атомный реактор назвать… динамомашиной!

Сколько же за свою гастрольную жизнь я перепробовал блюд с опереточными названиями! Даже в столовых при заводах, фабриках и других производствах теперь значится не «запеканка», а «лазанья», не «килька» — «анчоусы»! Килька — для тех, кто щи лаптем хлебает. Анчоусы — для избранных! Кто не хлебает, а отведывает, и не щи, а консоме, и не лаптем, а ботфортом. Хотя если к этим анчоусам приглядишься — точь-в-точь выкидыши кильки. Правда, я выкидышей кильки никогда не видел. Но уверен, что они выглядят не хуже анчоусов.

На что падки лохи? На красивые непонятные иностранные слова. Паннакотта! Помню, как сам поймался на этой десертной непонятке: «Принесите мне, пожалуйста, на десерт паннакотту!»

Принесли… кисель! Молочный кисель, который мама в моем детстве подавала на ужин. Немного загустевший, как будто позавчерашний. Но ведь не напишешь в меню «кисель». Тем более «позавчерашний». Не цепляет. Другое дело — «паннакотта»! Между киселем и паннакоттой, конечно, любой русский выберет паннакотту.

Лохи падки на непонятки!

Спагетти. Тоже красиво звучит. Даже чуть романтично. Фитуччини— еще загадочнее. Хотя один-в-один наши макароны. Но кто сегодня, придя в ресторан, будет заказывать макароны — жратву советского пролетариата?! А вот фитуччини, спагетти — это да! Это для аристократов.

А кого сегодня может очаровать блюдо под названием лапша? Только того, кто собирается кому-то вешать ее на уши. Другое дело — паста! Она даже с ушей будет свисать по-итальянски гламурно.

Один из вернейших признаков сегодняшнего элитного ресторана — фуа-гра. Не путать с виагрой! Если посетитель скажет, что он любит «горячее фуа-гра», и добавит: «…запивать сотерном», даже официант зауважает конкретно. Хотя «фуа-гра» — это всего лишь «гусиная печень». Но гусиная печень и сотерн не сочетаются. И вообще, что это за блюдо — «гусиная печень»? Ощущение, что оно все, как гусиная кожа, в пупырышках.

Особенно потешно повсюду теперь называют самый безвкусный в мире кофе — « американо». Дитя, рожденное от соития американского общепита с итальянским пиаром. В советское время мы такой кофе называли честнее — «кастрюльный».

Однако честность и торговля несовместимы. Кто ж пойдет сегодня в ресторан, перед входом в который в меню значатся клецки, картошка в мундире, макароны, гоголь-моголь и кисель молочный позавчерашний?

Да, мы лохи! Но мы — талантливые лохи! И десятка лет не прошло после развала Союза, а вместе с ним и единого на все рестораны меню от салата «Столичного» до компота с булочкой, как мы освоили карпаччо, равиоли, пенне, тарталетки, гарганзолу, рататуй, фуа-гра, сибас, буратто, спагетти… И если понадобится, всё это сможем съесть… японскими палочками!

P . S . Только наш человекможет объесться, орудуя японскими палочками!

В одной кафеюшке в центре Киева я спросил у официантки, на славянском лице которой было презрение ко всему славянскому:

— Что у вас есть из вегетарианского?

— Соте. О'кей?

После такого гордого ответа я сразу почувствовал, что Украина готовится к вступлению в НАТО…

— Шо це такэ? — из уважения к НАТО я перешел на украинский.

Будущая натовка ответила с натовским достоинством:

— Соте — это фьюжен из веджетейблов. О'кей?

— А по-русски? То есть, извините, по-украински? — вовремя поправил я свою москальскую оплошность.

— По-украински — микс. О'кей?

— Ах, микс… Ну это другое дело! Это подайте, о'кей? Я очень лав веджетейбловый фьюжен, о'кей? — И уже на чистом москальском добавил: — Если, конечно, он не собран из того, что ваши натовские клиенты вчера не доели. О'кей?

От очередной порции презрения меня, москаля, спас только натовский «о'кей».

За долгие годы гастрольной жизни я выписал из различных крутопровинциальных меню множество названий особо запомнившихся блюд. Привожу лишь некоторые из этой коллекции:

Кофе-капучино « Рота, вперед!»

« Дижонная горчица». Так и не понял, чем она отличается от нашей простой горчицы.

« Телятина по- неапольски».

« Семечки гламурные».

« Семечки по- андалузски». Осталось только предложить в каком-то из сельских бутиков « Лапти по- вашингтонски».

« Филе лосося в загадочной фанеровке». Учитывая, что именно так и было написано — «фанеровка» вместо «панировка», — весьма ярко рисуется кусок лосося, обшитый фанерой. Вроде как в гробике. Мне сразу вспомнилось блюдо в одном из советских ресторанов с еще более непривлекательным названием: « Биточки, обделанные в сухарях».