Сергей Прокопьев - Клизмой по профессионализму (рассказы и повесть)

И не успокоился на достигнутом. Не с чего было отлеживаться на лаврах. Ненавистная фотография и оригинал в зеркале ничем не отличались. На фото у моря Саня не курил, а в остальном резких сдвигов в сторону Апполона Бельведерского не наблюдалось. Живот как был шаром, так и не сдулся. Бесформенность бицепсов и трицепсов пребывала в том же разбулдыженном виде.

Глядя на фотографию, Саня поклялся уничтожить мышечный кисель с жировыми берегами.

Прописал бегом сбрасывать лишние килограммы в круговорот веществ в природе.

На первую пробежку, как моряк перед боем, во все чистое нарядился.

Как в воду глядел.

Это во сне резво скакал от дяди по пересеченной картофельными кустами местности. Наяву - не тут-то было. Напрасно надеялся, что организм, покончивший с никотином, запросто запереставляет ноги в погоне за спортивной фигурой, а не так, как в тот позорно памятный вечер, когда доходягу Фантомаса не мог настигнуть.

Саня вышел на старт в рощу с твердым намерением сделать получасовую тренировку. Для начала вполне достаточно, а дальше будет видно, какие нагрузки давать. С вдруг пришедшими в голову гранеными стихами: "Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!" - весело засеменил к гвоздевому идеалу.

Первые шагов десять приближался к нему без натуги. Бежалось легко. Но уже на втором десятке обвально прошиб пот. После ста метров дышал смертельно загнанной собакой. Вскоре атрофировались все желания, кроме одного покончить с мучениями. Внутренняя анатомия хором взбунтовалась против спортивного истязания - колола печень, ныло сердце, тошнило в желудке, темень падала на зрение. В пику бунту Саня вызвал на внутренний экран пляжную фотографию и, движимый лютой ненавистью к расплывшимся телесам, продолжал со скоростью беременной черепахи переставлять чугунные ноги. Ненависти хватило метров на двести, после чего Саня вместе с ней рухнул под березу.

В раскрытый рот лезла пыльная трава, на лоб взбежал трудяга муравей, над ухом заныл, готовясь к атаке, комар. Сане было наплевать. Хотелось затихнуть на веки вечные под древесной сенью. Сердце бухало так, что береза осиной вибрировала до самой верхушки.

Через полчаса Саня смахнул со лба муравья, убил напившегося до отвала комара, сел, притулившись к стволу. Умирать уже не хотелось, но и жить не тянуло.

Никогда Саня спортивностью не отличался. Ну, пинал в детстве мяч. На уроках физкультуры прыгал, бегал, гранату метал без двоек. К соревнованиям не привлекался, но от дяди Андрея резво убегал.

А сегодня тот без напряга достал бы племяша. Срам! В прошлом году дядя, провожая Саню, принес на вокзал "посошок" в пол-литровой фляжке. Они граммов по сто пятьдесят приняли, Саня сел в вагон. И вдруг дядя сорвался вдогонку отчалившему от вокзала поезду.

Что за пожар? Саня дернул окно вниз: в чем дело?

- Саня, - кричал на бегу дядя, - головой к окну не ложись! Продует!

Оказывается, забыл племяша-несмышленыша нагрузить мудрым советом. И до конца перрона рысил, помахивая рукой.

За пять минут до забега, расцеловавшись на прощанье, пустил слезу: "Может, не увидимся боле, не доживу до следующего раза".

"А я доживу до его семидесяти семи, - самоистязался под березой Саня, если в тридцать шесть еле ноги переставляю?"

На следующий день Саня достал пляжное фото. Глядя на целлюлит фигуры, мобилизирующе насупился и полез в кладовку искать кроссовки, которые накануне зашвырнул в дальний угол.

Много раз еще падал под березки умирать, но с каждой тренировкой валился трупом хотя бы на метр дальше от дома. И все реже доставал мобилизующую фотографию.

С подводным Фантомасом потягался в забеге через пять месяцев после первого старта. На одной из тренировок свернул на глухую тропинку и вдруг Фантомас на пеньке. Опять какой-то пузырек аптечного происхождения разглядывает.

- Попался, который кусался! - весело закричал Саня.

Фантомас не понял шутки, сорвался с пня и, засовывая в карман пузырек, экспроприированный из дачного домика, побежал от греха подальше.

Между ними было метров тридцать. Саня ускорился, разрыв между старыми знакомыми начал сокращаться для тесной встречи. Однако Фантомас не торопился в объятия. Он проворно избавился от туфель, в которые принарядился на той же даче. Мокасины оказались великоватыми. Не для бега. В дырявых носках Фантомас легко пошел в отрыв. Но и Саня подналег. Убегающего гнал страх "бить будет", догоняющего - чувство ущемленного у костра из сигарет достоинства.

Последняя движущая сила оказалась не хуже первой. Фантомас, как ни боялся расправы, начал снижать темп. Его голые пятки сверкали все ближе и ближе к Саниному зрению.

"Не все скоту масленица", - победно подумал Саня, готовясь схватить обидчика за шиворот.

Вовсе не хотел отомстить Фантомасу за сигареты. Задачу наметил: доказать делом, не зря рощу топтал бегом - накопился порох в пороховницах.

Когда оставалось руку протянуть до победы и захватить обидчика в полон, Фантомас вдруг резко повернулся и выставил наперерез погоне лысый череп. Саня врезался в него на полном ходу. Казалось, пронзило Фантомасом до самых печенок. Глаза вылезли из орбит, Саня согнулся пополам. И тут же получил грязным кулаком под глаз. Отчего сел на задницу.

Добивать противника у Фантомаса не было времени. Он стартанул в обратную сторону, за туфлями. Они хоть и были на размер больше, да больно глянулись. С рантами. А по роще тут и там шакальем шныряли конкуренты.

Саня плелся домой на ватных ногах. В ушах стоял погребальный перезвон.

"А если бы в первый раз Фантомаса догнал? - думал сквозь хмарь в голове. - За сигареты вообще убил бы меня".

"Что я за мужик? - трогал наливающийся под глазом синяк. Обворовывают, избивают. И кто? Бичара! Что дальше будет? Ведь волчьи законы с каждым днем развиваются. Цены скачут, как наскипидаренные, преступность растет, как на нитратах... В школах предмет выживания от такой жизни ввели. Учат, как выкручиваться, если за горло берут. А в это бандитское время у меня жир по всему периметру".

После того случая Саня с еще большим остервенением стал бороться за физическое совершенство.

Глава пятая

КТО ТАМ ШАГАЕТ НАЛЕВО?

И пришло время, в которое, рассматривая себя в зеркале, не испытывал приступ слюноотделения, когда хотелось заплевать отражение вдоль, поперек и в шахматном порядке. Физиономия утратила самодовольную округлость. Дирижабль утробы умерил объемы. Пока фотомодельных позывов соваться в объектив в плавках не возникало, а все же гордость щекотала себя. Могем!!

Улучшая зеркального двойника, Саня продолжал утрамбовывать тропу бегуна. По часу мог без устали не вылазить из рощи. Параллельно бегу, бывало, песню мурлычет или думы думает...