Сергей Прокопьев - Отелло с кочергой (рассказы и повесть)

"Я стала горлом маяться, - думала вертлявая дамочка, - когда с зятем ругачки пошли".

"Теща змея, - злился мужчина, левый глаз которого насмерть закосел на одной из девиц, норовя ее раздеть, - оттого у меня желчекаменная болезнь. И пока она жива - выводи камни не выводи..."

Только гуру ничего не сопоставлял, он нервно жевал нижнюю губу.

Паства заглотила чужую наживку.

- Достаточно! - вскочил гуру. - Хватит нести ересь. Вы шарлатанствуете, смешивая бульдога с носорогом. Это что, если у меня геморрой, надо идти с какой-нибудь золовкой мириться?!

- Да! - подхватила дамочка-оруженосец. - Если у меня, то есть у соседки, миома по женской части - спасение в каком-нибудь девере заключается? Ха-ха-ха!

- У меня желчекаменная болезнь, - желчно засмеялся мужчина с неуправляемым от девиц глазом, - что мне тещу в гроб вгонять?

- Своей отсебятиной, своими псевдонаучными потрохами вы профанируете наше учение! - отрубил рукой кусок воздуха гуру. - До свидания!

- Один мой знакомый, - эксклюзивный теоретик принялся как попало сворачивать плакат с научно расчлененным человеком, - начитавшись вашей ерихобредятины, жену изрубил, в психушке сейчас сидит!

- Он от вашей заднепроходной теории там оказался! - брезгливо скривился гуру.

- Не смейте оскорблять! - возмутилась девица-ассистентка и достала гуру по уху указкой.

Дамочка-оруженосец и мужчина с отвязавшимся глазом бросились на защиту учителя. За что оба схлопотали указкой, причем косой - в дефективное око. И о чудо! - от удара кривой глаз встал на место. И тут же закрылся: владельцу сделалось дурно - впервые не в кривом зеркале лицезрел коллег по религии.

- Каждый мыслящий дух (едри его в копалку!), - закричал, прогоняя эксклюзивного теоретика гуру, - не будет отрицать силу высшую, которая есть Огонь!

Артиллерийским выстрелом грохнула входная дверь, отсекая семейно-потрошковую ересь от огненного учения.

- От линии Ериха не сметь отклоняться! - приказал гуру своим овцам.

Хотел добавить восклицательным знаком "едрена копоть", но воздержался на этот раз. Все-таки в книгах Ериха "едреной копоти"не было.

И, может быть, зря.

АФИНОГЕН

Антонина Ветлугина столкнулась в поликлинике с дальней родственницей Надеждой, та ей глаза на конец света и разлепила. Умные люди, оказывается, без хи-хи да ха-ха относятся к библейскому катаклизму. И не сложа руки, камни с неба и серный дождь на голову поджидают. Одни тычут в глобус биорамками на предмет определения медвежьих углов, где можно с грехами пересидеть. Другие ищут надежные огнетушители - недвижимость в геенне огненной спасать. И только одна Антонина живет, как засватанная.

Сама Надежда предусмотрительно на чемоданах сидит.

- Ты думаешь, - учила Антонину, - так просто сел да поехал? Держи карман шире! Места, куда концом света не достанет, позанимали ушлые. Мы с одним ездили присмотреть заброшенную деревню, так не пускают колдуны, захватили спасительные территории, не продраться!

- Палками гонят? - ужаснулась Антонина.

- У них такие палки, не приведи Господь. День едем на машине, другой нет свертка на деревню. Ему давно быть по карте, наши колеса будто на одном месте крутятся. По обочинам пора дремучим лесам расти, вместо них степь голая не кончается. И холодает - спасу нет. Июль на дворе, мы зубами клацаем, как в зимний мороз. Все на себя насдевали, а все одно зубодробилка во рту грохочет: встречные машины по кюветам шарахаются. Плюнули, не замерзать же средь лета в ледышки, повернули - через пять секунд жарко, как в Африке, сделалось, и веришь ли, нет, в три часа до города долетели. А ты говоришь - палками. Колдунов-то, по писанию, первым делом под корень кончать будут. Вот они и забеспокоились подальше залезть.

Родственница, оказывается, посещает общество "Первый день апокалипсиса", где по концу света честной народ собирается. Чтоб, значит, не как снег на голову этот апокалипсис встретить.

- Приходи в воскресенье, - стала зазывать Надежда в общество. - Старец Афиноген будет выступать. Сильный знаток по концу света.

Антонина после этого разговора сама не своя сделалась. Так ведь и на самом деле - шарахнет конец света поперек квартиры, а ты ни сном ни духом в какую сторону бежать от него.

Пошла на Афиногена.

Старец был слегка за пятьдесят мужчина. Квадратного покроя. Бородища, как пук черной проволоки в лицо воткнули. Глазки настырные, обшарили Антонину по всему периметру, у той аж сердце обмерло, спина взмокла. Рубаха черная у Афиногена до кадыка застегнута. Невысокий, но, поднявшись для доклада, плечищами полкомнаты отхватил. Бородища вулканом разверзлась на первом слове, из пропасти зубы торчат, ими только листы кровельного железа кромсать.

- Спасайтесь, братья и сестры! - обжигающей лавой упало на слушателей. - Ибо время близко! При дверех! Грядет плач и скрежет зубов!

И заплакал басом. С крупной слезой.

Антонина тем более в рев ударилась.

Старец Афиноген не дал разойтись рыданиям.

- Мужайтесь! - строго сказал. - Истинно говорю вам, братья и сестры: не останется камня на камне!

После чего углубился в концесветную тему. Он, оказывается, произведя сложные вычисления по количеству знаков в Библии: букв, точек и других запятых с пробелами, - определил дату начала конца света. Через год огонь, испепеляющий греховный мир, пойдет по странам и континентам, очищая от скверны. Когда пламя Божьей кары располыхается вовсю, земля треснет в районе экватора, и несожженные остатки погрязшего в грехе мира ухнут в горячее чрево планеты, а неухнувшие - водой покроет.

Резкими мазками нарисовал отец Афиноген катастрофическое завтра. Антонину с ног до головы жар охватил, будто уже вовсю полыхало вселенское пламя. Сердце заполошно дырявило грудь от страха за себя и близких. "Пропадем, - вытирала обильные слезы Антонина, - как есть пропадем, а детки еще жизни не видели".

- Истинно говорю: сие все будет! Глады и моры пойдут, СПИДы и землетрусы! Камня на камне не останется. Одна великая скорбь, какой не было от начала мира. И токмо претерпевший до конца спасется.

По библии, сказал старец Афиноген, не сгорят в огне и потопом не накроет тех, кто глубоко в тайгу упрячется, подальше от самой распоследней и забытой деревни. Рядом с деревенскими даже у черта на куличках не избежать меча Господнего, везде народишко погряз в богомерзких деяниях: блуде и пьянстве. Спасение только в безлюдной глухомани.

- В дебри бесчеловеческие надо забираться!

"Как Лыковы", - подумала Антонина.

- Как Лыковы, - сказал старец.

По окончании доклада подозвал Антонину. "Поедешь, - говорит непреклонным голосом, - матушка, со мной в тайгу спасаться. Ты женщина тихая, покорная. Мне подходишь. У меня для спасения все есть, токмо матушки не хватает".