Зальция Ландман - Еврейское остроумие

— А как зовут того, сзади?

На что бургомистр в растерянности, тоже шепотом, отвечает:

— Сзади? Тохес (задница), Ваше Величество.

Семейство Блау из польского местечка так разбогатело, что смогло себе позволить послать сына и дочь в шикарный пансионат в Женеве. Спустя год родители приезжают в Швейцарию, чтобы повидаться с детьми. Они решают покататься вместе по Женевскому озеру.

— Умоляю тебя, папочка, — просит дочь, — не употребляй жаргонных выражений. А то мы смертельно опозоримся!

Во время плавания один из пассажиров восторженно восклицает:

— Смотрите, как золотятся вершины Альп!

— Как красиво плывут лебеди! — говорит другой.

Тут и папочка решил не отставать.

— Посмотри-ка, — мечтательно произнес он, — как мейвен ( эксперты, знатоки; звучит похоже на немецкое Möwen — чайки) облетают дымовую трубу!

Еврейская пословица: "Пусть курицу, которая кукарекает, и гоя, говорящего на идише, постигнет судьба, предназначенная мне".

Перед памятником Мольтке в Берлине стоят два еврея в лапсердаках. Один спрашивает у другого:

— Мойше, дорогой, что это за офицер?

Тот начинает объяснять на идише:

— Он был не простой офицер, а очень знаменитый баалмилхоме ( военачальник ), который выиграл все…

Позади них стоят два молодых гвардейских офицера. Один из них передразнивает идишское произношение еврея, на что тот замечает:

— Господа, зачем вы подражаете мне ? Лучше бы подражали ему !

— Дорогой ребе, я хочу развестись со своей женой! Она фригидная женщина.

— Приходи завтра, — велит раввин, — я выясню, в чем тут дело.

На следующий день ребе говорит ему (естественно, на идише):

— Мойше, ты не должен разводиться со своей женой. Если она хороша утром (зи ис ин дер фри гит), то будет хороша и ночью!

Раввина спрашивают, когда же вернется доброе старое время. Он долго думает и наконец отвечает:

— Оно вернется, когда вместо "уик-энд" вновь будут говорить "шабес", вместо "гёрлз" — "шиксе", а вместо "сексапильность" — "тохес".

В старой Дунайской монархии часто случалось, что офицеры-христиане, длительное время служившие в Галиции, прекрасно говорили на идише и никак не могли от него отвыкнуть, даже когда их переводили в другое место.

Один старый австрийский офицер рассказал о курьезном случае, свидетелем которого он был. После полкового смотра полковник галицийского полка говорит собравшимся офицерам:

— Господа, разве можно это назвать парадным маршем? Это скорее было похоже на "левайе" (похоронную процессию).

Обычный вопрос "что это значит?" на идише звучит "ви хайст", что по-немецки (wie heisst) означает "как называется?".

Туристы стоят на вершине горы и восхищаются открывающимся видом. Чтобы сориентироваться, один из них подходит к соседу и вежливо спрашивает: "Wie heisst…"

— Да, сударь, — подтверждает тот, — я тоже еврей.

В Тель-Авиве на скамейке в парке сидит бабушка с внуком. Малыш говорит на иврите, а бабушка — на идише. Сидящий рядом господин удивляется:

— Почему вы говорите с ребенком на идише, а не на иврите?

— Как это — почему? — удивляется бабушка. — Пусть знает, что он еврей.

Кто-то спрашивает еврея:

— В чем разница между наглостью и хуцпе?

Еврей объясняет:

— Если я возвращаюсь домой и нахожу свою жену в постели с моим приятелем — это наглость с их стороны. Если же потом я призываю к ответу мою жену и она говорит мне: "Ты мог бы взять с него пример", то это уже хуцпе.

Националистически настроенные преподаватели немецкого языка обсуждают вопрос: надо ли исключить из немецкого языка все романские заимствования.

— Все равно до конца это сделать не удастся, — считает один. — Чем вы замените, например, слово "семья" (Familie)?

— Проще простого, — отвечает второй. — Есть хорошая замена: "мишпоха" ("семья, род" на иврите и идише).

В еврейской школе идет урок французского языка. Учитель спрашивает:

— Мотл, что такое "bon"?

— Гит ("хорошо" на галицийском идише).

— Мориц, поправь его! — требует учитель.

— Гут, — говорит Мориц.

— Гит! — хвалит его учитель.

Евреи в Восточной Европе были единственным народом в славянском окружении, который говорил на языке, похожем на немецкий.

Два еврея с Украины приезжают в Берлин и с удивлением слышат, как люди вокруг разговаривают друг с другом. Потом один из них говорит другому:

— Послушай, как они исковеркали наш язык!

На идише слово "heute " (хойте, сегодня) произносится как "haint".

Папа Корнблюм говорит жене:

— Послушай, голубка моя, какой смысл тратить столько денег, чтобы наш Мойше учился в Вене? Он там сидит уже два года, я потратил на его учебу целое состояние, а он все еще пишет в письме "хойте" без буквы "н"!

Бедняга Кон очень-очень болен. Он вбил себе в голову, что за ним должна ухаживать монашка. Вся мишпоха в замешательстве. Но к умирающему надо отнестись снисходительно. Они решают, что одна дальняя родственница переоденется монашкой. Та надевает чепец и стучится в комнату больного.

— Кто там? — спрашивает Кон слабым голосом.

— Их ("я" на идише), — раздается из-за двери, — монашке!

Учитель спрашивает, кто сможет сказать, как пишется слово "Dom" ( по-немецки "купол, собор") по буквам. Ганс говорит "том", Фриц — "доом". Наконец поднимает руку Мориц: "дом" по буквам будет Д, О, М.

Учитель очень доволен и спрашивает Морица, знает ли он, что такое "Dom".

— Еще бы мне не знать! — отвечает Мориц и поднимает вверх большой палец ("доум " на идише).

В школе задают упражнение со словом "лошадь".

— Через что прыгает лошадь? — спрашивает учитель.

— Через то, что ее щекочут, — отвечает Мориц.

Маленького Морица отец посылает на лето в тирольскую деревню, чтобы он отучился говорить с еврейским акцентом. Спустя месяц отец едет туда с проверкой.

— Ну как, — спрашивает его жена по возвращении, — он уже больше не говорит на идише?

— Если бы так! Теперь на идише говорит вся деревня.

Вариант.

Богачу Гольдштейну с большим трудом удалось устроить своего сына в закрытый лицей для дворянских отпрысков. В один прекрасный день отец приехал проведать сына и спрашивает привратника-тирольца, как тут его сын.

Тот отвечает ему на идише:

— Ди ингеле зеннен, барух а-шем, алле гезунд унд шпилн зех ин гортен (мальчики, слава Богу, все здоровы и играют в саду).

В венгерской школе ученики пишут сочинение на тему "Успехи народной демократии". Мориц написал только одно слово. Учитель в шоке. Он вызывает в школу отца Морица и указывает на то, что всей их семье несдобровать, если Мориц будет так себя вести.

— Что ты написал о народной демократии? — шумит отец, вернувшись домой, и дает сыну затрещину.