Константин Костин - 402 метра

— Тьфу, черт! — сплюнул я.

Что за глупости в голову лезут? Говорят, мужчины к сорока годам становятся сентиментальными. Но мне пока едва за тридцать! Старею, что ли? Не телом — так душой? К черту! Вогнав в щель приемника проигрывателя mp3-диск с предпредпоследней нарезкой Papa Roach, я тряхнул стариной по полной, домчав до стелы с МиГом, прикованным к земле десятком тонн гранита, всего за девять с небольшим минут.

До посадки рейса Москва-Челябинск оставалось еще куча времени, которое надо успеть куда-то деть. Помощники нашлись сразу. "To serve and protect" — именно такой девиз выведен на бортах полицейских автомобилей в большей части англоязычных стран. Резина моего болида не успела остыть, а рядом уже тормознул карбюраторный кусок сырья, весь тюнинг которого ограничивался люстрой на крыше и стильной аэрографией в виде синих полос на бортах с логотипом спонсора — "ГАИ". Из автомобиля, спеша "to serve", вышли двое в серых униформах.

— ГАИ города, старшина Осташко, — лениво козырнул гайец. — Ваши документы.

— Какого города? — уточнил я.

— Ясен корень, — усмехнулся мент. — Города-героя Танкограда.

В жизни есть три принципа. Нет, конечно, их гораздо больше, но основных — всего три. Доверять интуиции — это самое легкое, но даже этим элементарным правилом я пренебрег. Второе — быть внимательным. Уже сложнее. И, самое сложное — быть очень внимательным. Как-то так получилось, что на первое, второе, и тем более, третье, я забил огромный болт с левой резьбой, иначе обязательно задался бы вопросом: а какого черта у российского, вечно беспечного мусора, клапан кобуры, вопреки обыкновению, расстегнут?

Не задался, и жестоко поплатился за это. Отвлекшись на секунду, доставая документы, я дал блюстителю порядка время перейти ко второй части крылатого выражения — "and protect". Обернувшись к менту снова, вместо серых, словно специально подобранных в цвет формы, глаз, я наткнулся на черный провал пистолетного дула. Неприятная ситуация. Кто не верит — пробовать не советую.

— Убери пушку, — посоветовал я. — Я — гражданин Великобритании.

— Ты это в отделении расскажешь, — усмехнулся старшина. — И то, зачем Борьку ночью сбил — тоже.

— Ты бредишь?

Я дернул рукой, намереваясь почесать висок указательным пальцем, но Осташко унял зуд рукояткой Макарова. Вторая часть плавно перешла в третью, особо секретную, разработанную в недрах закрытых НИИ специально для отечественных пользователей. И вам не дай Бог.

— Нет, серьезно, тебе очень повезло, — усмехнулся Дима. — Окрести тебя родители Ивановым Иваном Ивановичем — я бы не обратил никакого внимания.

— Первое и третье весьма маловероятно, — заметил я, потирая затекшие от браслетов руки.

Собакин, гордо расправив плечи со сверкающими тремя звездами на каждом, пододвинул к краю стола пепельницу и мои сигареты. Тоже неплохо устроился. Полковник уголовного розыска. Конечно не та шишка, к какой на кривой козе не подъедешь, но и не мелкая вошь, которая выпьет-то грамм крови, но настроение испоганит. Бульдоги такой закалки цепляются крепко, засаживая в плоть зубы до самых десен, да и щелчком по носу его не испугаешь. Мозги, охлажденные в подвале до рабочей температуры, работали необычайно быстро. Пожалуй, лучшего союзника, способного оказать реальное содействие и подпалить волосы на заднице гребаного расера, найти сложно. А главное — зачем искать, когда судьба сама преподнесла его мне на блюдечке с голубой каемочкой.

— Но встрял ты, дружище, конкретно, — покачал головой полковник.

— Погодь, — встрепенулся я. — Я же тебе все рассказал!

— Рассказал, — согласился Собакин. — И что? Представь картину — завалюсь я к прокурору, и скажу: "а знаете, Виталий Андреевич, сержанта Шапошникова-то вовсе и не гражданин Английской ССР Александров сбил — нет. Завалил-то его дух, из могилы восставший, покойный Сычев Алексей, царствие ему небесное". Как ты себе это представляешь, а, Саш? Я же сразу мундир на другой сменю. С длинными такими рукавами, что за спиной завязываются. В общем, вид я буду иметь достаточно бледный. И тебе это совершенно не поможет. Понимаешь меня?

Закончив свою речь, Дима прикурил сигарету, взятую из моей пачки, и выжидающе уставился на меня. Черт, а старый мент совсем не изменился! Волос на голове поубавилось, да морщинок вокруг глаз побольше стало, отчего прищур бывшего опера казался еще хитрее. Хотя и тогда казалось, что хитрее просто некуда. Интересно, у него евреи в роду были? Скорее всего — да.

— А что делать-то? — спросил я.

— Искать, — кратко ответил мент. — Виноватого.

— Ха! — усмехнулся я в ответ.

Это и без его многолетнего опыта оперативной работы было понятно. Искать вообще не было проблемой. Немногим более сложным было и найти злодея. Эти вопросы решались самим расером: он сам небезуспешно искал меня и находил. Сложность заключалась в другом — поймать Черного Расера. Или, на крайний случай — остановить. А как остановить болид, способный оторваться от стоковых ментовских ведер за считанные секунды?

Был и другой путь, его не могло не быть. По определению, даже у съеденного есть два выхода. К тому же, нормальные герои всегда идут в обход. Однако это утверждение, прозвучавшее из уст законченного жулика, насильника, грабителя и убийцы, не всегда подтверждалось жизнью. Хотя бы потому, что другой путь — не означает лучше, легче или быстрее. Это всего лишь другой путь, не больше, но и не меньше.

Как искать человека, о котором известно так мало? Ни номера авто, ни его имени я не знал. Да что говорить! Я даже лица его не видел! И как прикажете искать его? Я же не Яндекс, в конце-то концов!

— О чем задумался? — осведомился полковник.

— Да, — отмахнулся я. — О тщете всего сущего.

— Дельная мысль, — согласился Дима. — Ну?

— Что — ну? — озадачено произнес я.

— Погнали?

— Угу, — кивнул я. — Погнал я.

— В смысле — погнал? — не понял Собакин. — Может, погнали?

— Не-а, — возразил я. — Именно погнал.

— Подожди, а как же балбес этот? Ты разбираться с ним не собираешься?

— Никогда не делай сегодня то, что можешь сделать завтра. А завтра не делай того, что можешь сделать послезавтра, — продвинул я свою глубокую философскую мысль.

Нас ждут дела великие — это несомненно. Но завтра. Сегодня еще предстало разобраться с делами, может, не столь великими, но не менее важными. Более конкретно — увидеть Таню и детей. Ради этого момента я и жил последние три года, и вот, когда счастье было так близко, так возможно, два дебила умудрились все поломать, отодвинуть эту долгожданную секунду еще дальше, на неопределенный срок. Пусть в пределах одного дня, но обмануть ожидания Наталки с Сашкой, надеявшихся увидеть меня уже сегодня — это так жестоко. Пожалуй, во всем мире нет ничего более жестокого и бесчеловечного, чем обманутые детские надежды.