Павел Зайцев - Увидеть море

Сигарета в углу рта, музыка на полную мощность. Я гнал на предельно допустимой скорости — уже за гранью «спид лимита», но ещё недостаточно быстро, чтобы свинтили рэйнджеры.

- БУМ! БАХ! ТАРАРАХ! — Шевроле загремел шинами по специальной ребристой полосе безопасности и очередной раз разбудил меня. Резким движением я вырулил обратно на дорогу и вновь начал хлестать себя по щекам.

С самого начала не было никакого оправдания этой безумной гонке без остановок на сон и обед. Я просто давил на газ, пожирая мили, словно одержимый. По моим расчётам я шёл с опережением на восемь часов. Было время на то, чтобы остановиться, хорошенько отдохнуть и даже поспать. Но с той самой минуты, как я узнал, что мой брат взял билет Шереметьево — Нью-Арк, я не мог даже секунду оставаться без движения.

- Дима приезжает! — стучало в голове. — Брат!

В 1920-ом году гонимый критиками Есенин написал:

Каждый раз в трудную минуту жизни я вспоминал, что где-то есть такой человек, готовый «вилами заколоть» за меня, и становилось легче и теплей на душе. А брат знал, что я без колебаний всегда сделал бы то же самое для него.

До прилета рейса из Москвы оставалось девять часов, когда на дымящийся от жары асфальт парковки аэропорта Нью-Арк зарулил зелёный Шевроле Кавальер с флоридскими номерами. Дверь медленно открылась, и из машины выкарабкался натуральный деревянный солдат Урфина Джюса. Несколько секунд «солдат», пошатываясь, стоял на одном месте, потом его правая нога с почти слышимым скрипом разогнулась, и он неустойчивой походкой двинулся к растущим посреди газона деревьям. Под одним из деревьев «дуболом» накренился и, неуклюже подвернув ноги, рухнул на траву.

- Ещё один виски, пожалуйста, — вежливо обратился Дима к стюардессе. В салоне бизнес класса его окружали исключительно серьёзные, богато одетые люди, поэтому он старался вести себя солидно. Америка всё ещё оставалась далёким миражом, и моему брату казалось, что в любой момент кто-то может схватить, разоблачить и не пустить. Однако за дорогой билет для поддержания легенды были вбуханы такие серьезные средства, что совсем не воспользоваться ими Диме казалось неразумным.

Когда самолёт приземлился в Брюсселе для пересадки, пассажир в сером костюме чувствовал себя гораздо увереннее. Четыре Блэк Лейбла с колой начали действовать. Заблудиться в Брюссельском аэропорту для новичка дело не сложное, поэтому разумной идеей казалось просто двигаться вместе с толпой, стараясь не терять из виду знакомых пассажиров.

Дима двигался. На его беду вскоре начало происходить нечто странное. Знакомые пассажиры по одному отделялись от общего потока и, резко свернув в сторону, исчезали в каком-нибудь из боковых коридоров.

Дима решил следовать за большинством, но оно редело. Как Алиса за Белым Кроликом, кинулся он за последней знакомой пассажиркой — сороколетней дамочкой в легкомысленной кожаной мини-юбке, но та вдруг проявила удивительную для её лет прыть и, воскликнув вдруг что-то на незнакомом языке, резво скрылась за поворотом.

Холодный пот мгновенно пропитал накрахмаленный ворот Диминой сорочки. Бегом он бросился вдогонку, но за углом его встретил лишь пустынный серый коридор.

Громко выругавшись по-русски, он понёсся назад в надежде встретить бывших попутчиков. Так! Поворот налево, ещё раз налево… или направо?

Через пятнадцать минут метаний по коридорам в голову пришло решение обратиться за помощью.

- Флайт намба севен сикс файв! Уэа?! — с надрывом обрушился Дима на бельгийку за стойкой с надписью: «Information». Ослепительно улыбаясь, девица выдала фразу на беглом английском.

«Экзит фо», — единственное, что сумел вычленить из потока слов мозг охваченный паникой и алкоголем.

- «Экзит» — это… «выход»! — забормотал себе под нос озадаченный неожиданным паззлом Дима, — «фо» — это «для»! Выход для… выход для… для чего же этот проклятый выход?!

Дима взглянул на часы. Время, отпущенное на решение загадки, истекало — посадка заканчивалась через три минуты.

- Икскюз ми, — сотрудница аэропорта подняла взгляд от компьютера и с удивлением опять обнаружила перед стойкой пассажира, которому только что объяснила, как пройти на рейс в Нью-Арк.

Хитро прищурившись, Дима склонился к бельгийке и нараспев произнес: «Э-э-экзит фо…?» Здесь он сделал вопросительную паузу и закаменел лицом, обратившись в слух, в ожидании необходимой информации.

- Йес, — обрадовано закивала бельгийка, — Экзит фо! Зетс райт!

Дима крепко стиснул челюсти, раздосадованный глупостью собеседницы, сделал глубокий вдох и повторил ещё медленнее и распевней: «Э-э-экзи-и-ит фо-о-о….?»

Последнее «о» Дима задрал до самого неба, сделав интонацию преувеличенно вопросительной. В голосе его зазвенели агрессивные нотки, при этом он потряс в воздухе рукой, показывая, что требует продолжения фразы.

Вместо того чтобы озариться пониманием и рассказать для чего же все-таки предназначен этот проклятый «выход для», девушка испуганно шарахнулась от Димы и затравленно ткнула рукой куда-то в дальний конец зала.

Вскипая от ярости, Дима медленно обернулся и уставился в указанном направлении. В углу на большом электронном табло горела надпись: «EXIT 4».

- Эй, мистер! Просыпайтесь! Ну-ка живо вставайте! — носок тяжелого сапога охранника бесцеремонно ткнул меня под рёбра, вернув к реальности, — здесь нельзя спать! Уходите, а не то я буду вынужден арестовать вас!

Охранник был здоровым бородатым дылдой с квадратным лицом и маленькими тупыми глазками. Спорить с таким не хотелось.

Матерясь про себя, я поднялся и побрел в сторону здания аэропорта. Голова гудела, тело не слушалось, а во рту поселился неприятный кислый привкус. Мне удалось поспать три часа, и я с удовольствием бы проспал ещё три раза по столько, но заснуть в раскаленной от жары машине было невозможно, а бензина в баке осталось слишком мало, чтобы спать с заведенным мотором и включенным кондиционером.

Зал аэропорта встретил прохладой. С полчаса я дремал на жестком пластиковом сиденье, пока не дала о себе знать больная спина. Открыв глаза, я с раздражением плюнул на пол и направился в бар на втором этаже.

- Пинту Гинесса, — сообщил я бармену, пересчитав свою наличность. Мне пришло в голову, что я доселе ни разу не пробовал знаменитого бренда. Знаменитый бренд показался безвкусным и пресноватым, однако самочувствие улучшилось.