Харри Лехисте - Плата за принцип

— В конце концов все образуется, — бодро сказал после этого редактор одного из юмористических журналов. — Смех будет! Непременно будет. Нам следует только обратиться к самим авторитетам литературного мира. Только они могут нас рассмешить. И тогда вся страна ухватится от смеха за животики.

С ними согласились и начали действовать.

Первый авторитет, к которому обратились сотрудники журнала, был ужасно растроган.

— Великолепно! Восхитительно! — воскликнул он. — Фельетон, памфлет, юмореска, комедия и так далеее — все это моя стихия. Я обязательно что-нибудь напишу. Так что народ наш посмеется всласть, до упаду. Тем более это необходимо сделать, потому что сейчас под видом юмора печатается сущая чепуха! Я обязательно напишу... Но, к сожалению, теперь у меня нет времени. Текучка, знаете! Переводы разные... Поэма о муравьях еще не закончена. Очень жаль, но... придется подождать. Позвоните в другой раз, годика через два, а еще лучше через три.

Другой авторитет полчаса от души смеялся над будущими своими произведениями, затем тоже сердито напал на современную сатирическую литературу:

— Если уж я напишу, то напишу так, что все написанное раньше просто стушуется и исчезнет. Я так бичую недостатки и пережитки прошлого, что они мигом пропадают, как мухи с наступлением зимы. А мои читатели разом становятся образцами современного положительного героя. Только, к сожалению, сейчас я очень занят. Договоримся так: позвоните мне как-нибудь попозже! Примерно в начале следующей семилетки.

Третий сам позвонил в редакцию. Он предложил тему, которая, по его словам, должна потрясти всю страну. А именно: в доме, где он живет, как раз напротив двери его собственной квартиры, два дня тому назад перегорела лампочка. В коридоре теперь темная ночь.

— Напишите фельетон «Куда смотрит домоуправление?» — посоветовал он. — Я бы сам написал, но очень занят...

Четвертый, пятый, шестой авторитеты тоже были озабочены состоянием смеха. Они давали глубокомысленные советы, предсказывали большую будущность юмористической литературе, но сами они (опять-таки к сожалению!) никак не располагали временем...

Итак, положение со смехом оставалось по-прежнему грустным. Трудно сказать, что бы получилось, если бы не редактор... Он стал усиленно распространять слухи, что авторитеты литературного мира не пишут смешно просто потому, что у них нет на это таланта.

Благодаря этим слухам или по другой какой причине, но в редакцию юмористического журнала вскоре поступило шесть фельетонов от вышеназванных шести авторитетов. Они стыдливо попросили напечатать их произведения под псевдонимами. Иначе они не согласны. Ведь среди авторитетов считалось, что писать смешно ниже их достоинства.

— Я же сказал, что смех будет, — радостно сказал редактор и подписал все шесть фельетонов к печати.

День, когда вышел номер с шестью фельетонами, написанными столь авторитетными перьями, явился праздником для всей редакции. Уборщица заварила лучшего чаю, корректорша принесла цветы. На видном месте на круглом столе лежал открытый номер журнала. Приглашены были все энтузиасты и активисты смеха. Они мирно сидели по углам. За круглым столом по очереди выступали шесть авторитетов:

— Ха-ха-ха! Взгляните хотя бы на это. Это же сущая белиберда! Непонятно, зачем редактору понадобилось печатать такую стряпню?

— А другие разве лучше? Ерунда! Ха-ха-ха!

— И псевдонимы придумали какие-то глупые.

От всей души смеялись авторитеты. Они и не подозревали, над кем смеются.

А раз так, то их веселье продолжается. И если с ними ничего не случилось, то они смеются и до сих пор.

Прав был редактор, когда говорил:

— Смех будет!

Мой друг Вярди обожает детей. Особенно ему нравится мой сын Атс. Каждый божий день он звонил мне и уговаривал:

— Слушай, браток, ты ведь ничего не имеешь против, если мы с Атсом немножечко погуляем?

Нет, конечно! Против я ничего не имел. Ежели у вас дома настоящий разбойник пятилетнего возраста, то вежливая просьба Вярди может вас только порадовать. И так они гуляли целыми днями — мой друг Вярди и мой сын Атс, как гуляют вообще все настоящие мужчины.

Вчера Вярди почему-то не явился, и мне самому пришлось поехать вместе с Атсом в город. Автобус был переполнен, и мы чуть живы стояли и держались за поручни. Атс настойчиво тянул меня за рукав:

— Папа, а папа, мне надоело стоять.

— Скоро приедем, сынок, — успокаивал я его.

Атс нахмурился и отвернулся. И вдруг я услышал:

— Эгей, старушка! Не видите, что ли, гражданин стоит с ребенком?

От стыда я чуть не провалился сквозь железный пол автобуса.

Это сказал мой собственный пятилетний разбойник! И сказал, боже мой, моему уважаемому шефу, приятной Нине Петровне... Она испугалась еще больше моего. Как ужаленная, она вскочила со своего места и покраснела, как ее губы. Атс занял спокойно ее место и сказал:

— Иди, папа, садись ко мне на колени.

На следующей остановке мы вышли, и я вопреки священным правилам педагогики ухватил Атса за уши.

— Ах ты, маленький наглец! — бушевал я. — Значит, вот для чего ты понадобился Вярди!

Да, представьте, это было именно так: в трамваях, в автобусах, в троллейбусах, в магазинах, в кино — всюду, где только возможно, он предъявлял моего Атса как льготный талон. И мальчик быстро вошел в свою новую хамскую роль.

Домой мы возвращались молча. У дверей нас ожидал Вярди. Один глаз у него был синий, другой красный, а вместо носа висела какая-то морковка...

— Проклятые хулиганы! —запричитал он, увидя нас. — Двое мальчишек, чуть постарше Атса, хулиганили в автобусе. Я попытался призвать их к порядку и... и видишь, что получилось? Не понимаю, откуда только такие подлецы берутся? Все-таки очень плохо воспитывают у нас молодежь!.. Слушай, браток, ты сегодня ничего не имеешь против, если мы с Атсом опять немного погуляем?

Нет, сегодня я был против. И даже очень.

Когда я еду теперь в трамвае или в автобусе и вижу, как десятилетний мальчишка небрежно развалился на сиденье, в то время как рядом стоят взрослые люди, то мне опять слышится нахальный окрик моего маленького Атса:

— Эгей, старушка!..

И мне становится стыдно за людей, не уважающих свое человеческое достоинство.

Я, конечно, не имею в виду пятилетних малышей.