Sco - Система нервная

- А меня почему не боишься?

- Вы же меня все эти месяцы терпели. И провожать тогда пошли. Вы добрый.

Вот за что Виктор расплачивается! За своё терпение и доброту… Ему даже стало жалко этого умалишённого. Может он родился такой, а врачи недосмотрели.

- … А ещё, вы такой здоровенный и красивый. Я когда дрочу – всегда о вас думаю, - добавил убогий.

Витя мигом подскочил к Артёму и сжал пальцы на его шее. Ярость била в висках, застилая глаза и сводя челюсти до зубовного хруста. Хотелось заткнуть это мелкое чудовище раз и навсегда и больше никогда его не видеть и не слышать. Пацан сполз на спине и практически лёг на пол. Он был покорный, словно кукла - не кричал, не отбивался, а только смотрел на Витю своими огромными серыми глазищами и хрипел. Он сжал сильнее и увидел, как губы Артёма начали синеть. Почему он не сопротивляется? «Это всё равно, что убить котёнка», - прорывалось сознание сквозь пелену гнева. Ноги пацана задёргались, глаза начали закатываться. Виктор пришёл в себя и в ужасе отдёрнул руки от Василькова. Отполз от кашляющего пацана спиной назад, глядя на него, словно на Чужого из киноэпопеи. Этого не может быть, это всё не взаправду! Артём перхал, хватал воздух ртом и трогал себя за пострадавшую шею.

- Это ничего, это нормально, - прохрипел он, и было непонятно, то ли он о кашле, то ли о Витином аффекте. – Это пройдёт.

Витю опять заколотило. От того, что говорил Артём, от того, что сам чуть только что не сотворил. Начало тошнить.

- Я не смогу, - жалобно заканючил он. – Оставь меня в покое, пожа-а-алуйста. Ну, найди себе кого-нибудь ещё, прошу-у тебя.

Виктор прижал руку к груди, вымаливая у пацанёнка свободу.

- Я не такой, понимаешь? Я не голубой! Я не смогу!

Васильков серьёзно поглядел на свою почти сломленную жертву и припечатал:

- Я приду завтра вечером, к восьми.

Сурово сдвинув брови, это дитя дьявола поднялось на ноги и начало одеваться. В гробовой тишине оно натянуло ботинки, пуховик, шапочку, цветастые варежки и обернулось к сидящему на полу Вите.

- Всё будет хорошо, - кивнул ему Омен и вышел из квартиры в темноту.

Витя завалился на бок и сжался в позе эмбриона на полу коридора.

Ночь была ужасной. Витя перебирал в голове минувшее и пугал себя грядущим. Страшнее всего была неизвестность. Чего именно Артём хотел от него? Чему Витя может его научить, если разобраться? Кроме Бори Моисеева по телеку на Новый Год, он и голубых-то не видел никогда. Правда, был у них в отряде один смазливый паренёк, ходили про него слухи. Пару раз Виктор видел, как тот уединялся с кем-то из ребят в подсобке рядом с кухней, но тогда он не стал даже думать об этом, не то что выяснять. Мысли снова и снова возвращались к Артёму. Кому известно, что Васильков такой? Может, поговорить с его родителями? Может, пойти к соседке-завучу и всё ей рассказать? Ведь она его с детства знает! Хотя, если поставить рядом здоровенного лба и изящного подростка, никто не поверит, что Витя тут жертва. Тем более, этот долбоёб ещё и на золотую медаль идёт. Кот учёный, блядь!

Витя сидел на своём посту совершенно разбитый. Казалось, у него даже поднялась температура. Сердобольные учительницы подходили поинтересоваться, не заболел ли «Витюша». Тот кисло улыбался и говорил, что просто не выспался.

На первой же перемене подскочил Васильков в водолазке с высоким воротом. Из-под ворота виднелись отчётливые синие пятна. Виктор чуть было не начал стучаться головой о столешницу.

- Да никто не заметил, - махнул рукой Артём, проследив его взгляд. – А вы сегодня какой-то бледненький.

Кара медленно поднял глаза на изувера, играя желваками.

- Правда? И с чего бы это вдруг?

Артём заинтересовался чем-то на потолке и поспешно трансгрессировал в своей обычной манере. Витя уронил голову на стол и начал вспоминать «Отче наш».

Без десяти восемь Виктору вдруг пришла в голову гениальная мысль. А что, если он как-нибудь покалечит себя – выкинется, там, с балкона или под машину сиганёт? Не будет же Васильков домогаться инвалида? А за те годы, пока Витя восстановится, этот ебанат найдёт себе кого-нибудь ещё? Мысль была очень неплоха, осталось только продумать детали, но тут в дверь позвонили. Витя вытер вспотевшие ладони о джинсы. Никого он так не боялся в своей жизни, как этого тощего кузнечика. Он был абсолютно уверен, что за дверью стояло зло, чистое, первозданное зло. Он медленно подошёл к двери и повернул замок. Звонить начали без передыху, и Виктор дёрнул на себя дверь. В прихожую влетел Васильков, тут же включив встроенный динамик.

- Господи, что ж у вас темень-то такая на лестнице? Замок Дракулы какой-то! Мне кажется, я там на кого-то наступил. Следующий раз фонарик возьму. Какие милые тапочки.

Оба синхронно уставились на надетые на хозяине квартиры розовые тапочки с зайками. Идиотский подарок бабушки на его дембель.

- У меня такие были, только с мышками, а собака их сгрызла. Куда идти?

Подавив желание броситься перед Васильковым на колени с мольбой о пощаде, Витя кивнул на единственную маленькую комнату, гордо называвшуюся залой. Артём шустро снял верхнюю одежду с обувью, и, практически с разбегу, шлёпнулся на диван, сложенный книжкой.

- Мне к девяти домой, - доложил он, похлопывая ладонью рядом с собой и глядя призывно.

Виктор потащился к дивану на свинцовых ногах. «Надо продержаться час, всего час», - уговаривал он себя, робко присаживаясь на самом краешке, готовый в любой момент вскочить и покинуть здание. Они помолчали пару секунд, разглядывая стенку напротив дивана, и тут всё началось.

- Можно, я вас поцелую? - азартно выпалил Васильков, будто просил порулить в дорогой иномарке.

Продолжая пялиться на стену, Витя начал икать.

- Это у вас нервное. Сейчас водички принесу, - подхватился Артём и ускакал на кухню.

«Лучше яду», - хотел попросить вдогонку деморализованный охранник, но не справился с икотой. Васильков принёс стакан с водой и протянул своей вздрагивающей жертве. Подождав, пока тот попьёт и перестанет икать, Артём забрал у него чашку, поставил её на пол и вдруг ловко уселся к нему на колени, оседлав бёдра. Витя вытаращил глаза и вжался спиной в спинку дивана. Его рука непроизвольно потянулась к нашейному крестику на цепочке.

- Я никогда по-взрослому не целовался, - перешёл на доверительный шёпот Васильков и начал придвигать к бледному лику страдальца своё лицо.

Сердце Виктора понеслось вскачь, он вцепился руками в края своей футболки и смотрел в огромные глаза Василькова, до последнего не веря, что сейчас это произойдёт.

- Погоди, погоди, погоди, погоди… - зашептал он, чувствуя, как нос Артёма касается его носа. – Пого…

Игнорируя протесты, Васильков прижал свои сухие тёплые губы к Витиному рту. Вот это и случилось. Виктор расфокусировал взгляд, не в силах смотреть в Тёмины глаза – близко, слишком близко. Почему он не может скинуть этого пацана со своих колен? Почему жмётся к диванной спинке и не отворачивает лица? На эти вопросы Витя не мог бы сейчас ответить – хоть ты его режь. Чувства были такие, словно прыгаешь с парашютом ночью. Всё, что ниже диафрагмы, ухает вниз, а мозги будто облитые жидким азотом – потряси головой, и они осыплются. Решив, что первый шок уже прошёл, пацан начал медленно крутить головой из стороны в сторону, елозя губами по Витиному плотно закрытому рту. Тот неглубоко, рвано дышал, боясь пошевелиться. Ему казалось, что эти противоестественные вещи происходят не с ним, что он просто смотрит какой-то фильм ужасов. Как можно парню хотеть целовать другого парня? Всё-таки, этот пацан кандёхнутый на всю голову! Васильков немного наклонил голову вбок, чтобы не мешался нос, и попытался неумело засосать в свой рот сразу обе Витины губы. Тот же сжимал губы, как партизан на допросе и боролся с поднимающейся паникой. Может, если закрыть глаза, будет полегче? Витя чувствовал запах другого парня. Волосы, кожа, даже одежда – всё было совсем не девчачьим, а очень даже мальчишечьим. Тощая, костистая задница горе-соблазнителя больно давила на бёдра, и хотелось поёрзать, чтобы усадить его поудобнее. Артём отодвинул лицо от Вити и недовольно свёл брови.