Роман Ясюкевич - Байки из Промзоны

Увы, хэппиэнды случаются только в кино, да и то, не в советских фильмах. «ЛИУС» не пошел. Иначе говоря, промышленной наладке не поддался. Он чего-то там внутри себя самого автоматизировал, и даже выдавал бодрые тестовые распечатки, но упорно не желал заниматься тем, для чего был предназначен. А именно, управлять режимами работы колпаковых электропечей. Пять лет борьбы с тупым железом результата не дали. Обученный персонал, ехидно ухмыляясь, говорил: «Вы нам сперва сдайте систему в эксплуатацию, вот тогда и мы будем …ться».

И так продолжалось до того декабрьского утра, когда начальник объявил нам, что выполнение госбюджетной темы под угрозой срыва. А значит, отдел не выполнит план по НИР и 13-ой зарплаты нам не видать как своих ушей. «Но, — продолжал шеф тихим бесцветным голосом, — это еще полбеды. Наш договор в институтской тематике. А невыполнение плана головным институтом — это невыполнение плана главком-министерством-страной…» Блин-оладушек! Какие-то занюханные нытвенские печи останутся без современной АСУ, и рухнет стройная система встречно-плановой экономики Союза Советских Социалистичесих Республик! И, самое паршивое — каюк 13-ой зарплате.

Погрузившись в созерцание мрачной перспективы, ожидающей мою страну и меня, я несколько отвлекся и даже, кажется, задремал.

Проснулся я через неделю и обнаружил себя на полке плацкартного вагона поезда «Н-ск — Пермь». Рядом похрапывали мои сослуживцы и товарищи по оружию: спецкоманда автоматизаторов. Внизу, загромождая проход, стояли обыкновенные детские санки с принайтовленным к ним РЕМИКОНТом Р-100. Ни свет, ни заря мы выгрузились на станции Верещагино, бывшей Вознесенской. Говорят, известный по учебникам литературы для средней школы художник три дня пил в местной ресторации — до того ему не хотелось ехать в Индию черепа рисовать. В память о той грандиозной пьянке благодарные вознесенцы, протрезвев, попросили переименовать их станцию в Верещагино.

Кстати, смена вывески никак не сказалась на своеобразном отношении местных жителей к изобразительному искусству. Именно в Верещагино я приобрел роскошно изданные воспоминания знаменитого мексиканского художника-муралиста Давидо Альфаро Сикейроса. Я обнаружил томик на стенде военной литературы. А куда еще поставить книгу, озаглавленную «Меня называли лихим полковником»? Но вернемся к нашим АСУ.

Наверное, в истории нашего отдела впервые была организованна подобная аварийная бригада, ведь специфика научно-исследовательского института предполагает длительное неторопливое движение к отрицательным результатам. Однако сейчас вопрос стоял так: сделай или пиши заявление на расчет. И надо отдать должное шефу, с задачей он справился великолепно.

В нормальных условиях доставка в Нытву РЕМИКОНТа, его установка, монтаж, наладка, программирование, составление инструкций, технических отчетов, протоколов наладки и метрологических испытаний, уже не говоря об отсутствующем проекте и протоколах согласования замены «ЛИУСа» на РЕМИКОНТ — отняли бы два месяца по самым скромным подсчетам. Нам же на все про все было отпущено десять дней.

И шеф принял единственно верное решение — создать максимально мобильную группу по примеру диверсионных отрядов. Одним из главных условий успеха таких формирований служит их полная автономность. Поэтому у Петровича в портфеле лежали оформленные и подписанные институтским руководством акты о выполнении еще не начатых работ.

С той поры прошло немало лет, но я по-прежнему считаю Петровича одним из лучших собирателей «высоких» автографов — тех, что ставятся под словами «Утверждено» и «Согласовано».

При первом же взгляде на Петровича, на его сутулую, сушеную фигуру, остроносую физиономию и твердые цепкие глазки — сразу вспоминаются фразочки, типа «канцелярская крыса» и «крючкотвор». Петрович таким и был. Шаркающей походкой он шнырял по коридорам различных учреждений и промпредприятий, протискивался в любую щель, изнурял настырностью начальников любого ранга и мог согласовать любой бред в кратчайшие сроки.

Вторым главным лицом нашей спецкоманды был ведущий инженер Толя. Человек с золотыми зубами, руками и головой. Не знаю, может у него еще что-то было золотым, но только не язык. К счастью свое особое мнение он приберегал до окончания работ. Зато потом, в праздничное застолье по поводу пуска, он раздавал всем сестрам по гире, с ловкостью фокусника выуживая их из-за пазухи. Свою излюбленную оценку качества чужого труда он облекал в форму вопроса: «И что ты маленьким не сдох?» После чего вгрызался в схему, и доселе мертвая груда металла оживала на глазах.

Итак, мы имеем двоих: один все делает, другой все оформляет.

Зачем, спрашивается, понадобились еще двое, вчерашние студенты, ничего не знающие и не умеющие — я и Вовка?

А вы знаете, сколько весит РЕМИКОНТ? А вы когда-нибудь тянули кабельные трассы и вызванивали концы? А вы монтировали ШУ и ЩУ? Это все тупая нудная работа, требующая, однако, постоянной сосредоточенности, определенных навыков и зачастую грубой физической силы.

Конечно, можно было бы взять парочку работяг в Нытве, но их нужно обеспечить утвержденным проектом, таблицами соединений, подключений и прочей техдокументацией, которой, как вы знаете, пока в природе не существовало. Плюс обязательное соблюдение правил техники безопасности при производстве работ в электроустановках и фиксированный рабочий день.

Для чего усложнять себе жизнь, когда есть молодые специалисты? Под напряжение они не полезут — на это их знаний хватит. А всякие там схемы, чертежи и таблицы — сами же и нарисуют, благо, не забыли, как держать карандаш по ГОСТу и ЕСКД.

Дальнейшие события слились в моей памяти в грохочущий металлом и матом, пышущий жаром печей и паяльников ком. С семи утра до семи вечера мы как папы Карлы пахали в цехе. Вечерами в холодном и грязном гостиничном номере быстро расписывали пульку на четверых и проигравший (я или Вовка — еще одно достоинство молодых специалистов) отправлялся на пол с листами ватмана, линейками и карандашами, чертить. Трое оставшихся с облегчением открывали бутылочку и, уже не торопясь, вдумчиво погружались в лабиринты преферанса. А утром снова на завод.

Наконец, когда мы вводили в программу последние исправления и дополнения, в машинный зал ворвался Петрович, размахивая актом приемки АСУ во временную эксплуатацию. Ура, ура, ура. План спасен, любимый главк может спать спокойно. Самописцы вычерчивают идеальные графики, печи греют металл в строгом соответствии с технологической картой, а проигрыш в преф уже не грозит радикулитом от лежания на полу.

Радость победы отравляло одно. Черт дернул Толяна проверить, а как отразилось на качестве металла и расходе электроэнергии внедрение микропроцессорной техники. Оказалось, никак. И допотопные КСП-3, и наш современный РЕМИКОНТ давали одинаковый результат. Хотя, нет!