Дарья Обломская - Правильное дыхание [Книга 1]

— Вот откуда ты такой жаворонок.

— Наверняка. Или наоборот. Не важно, так что и осенью продолжала работать, тем более что бабушке на лекарства стало явно не хватать, а к концу года совсем стало худо, мы–то думали, там только трепыхания эти, а выяснилось нечто похуже, в общем, почтовые копейки пришлись кстати, хотя потом и их стало не достаточно, так что пришлось даже, — опять подвисает.

— Ты ничего не пропустила?

— Пропустила–пропустила, возвращаюсь. Ладно, а в первую школьную неделю, буквально 2-ого числа, приключилась со мной схожая ситуевина… (задумывается) Наверное, из–за быстроты реакции все так мгновенно произошло, что из памяти вот просто испарилось практически целиком. Помню отдельные кадры, моменты какие–то… Даже где точно было — и то не помню. Где–то у школы. И не поздно, во время занятий? Вот нафиг мне понадобилось выходить? А. Да. Случился свободный урок по поводу субботника, то есть уборки территории. Вот и пошла за какой–то тачкой что ли на задворки. А тут эти двое, один из 10-ого, мажор, и один уже закончивший.

— Не поняла, почему мэр?

— Какой мэр? А, нет, это значит, типа из хорошей семьи. Иначе — блатной. Я ж тебе объясняла — шпана попроще от меня уже давно отвалила, там у Лизы были связи, скажем так, а этим все чего–то там хотелось…

— И?

— И вот — туман. Зато отлично помню, что было дальше, сейчас опять попытаюсь вам изобразить в реальном времени, так что, будете засыпать, предупредите.

— Ты только в монологи обратно не ударяйся.

— Не гарантирую, но постараюсь. Да там и не до монологов было. И тоже все довольно быстро происходило, примерно так:

05. 09.1989 (вторник)

Довольно большая учительская, немного учителей — урока нет, но за детками на субботнике кто–то тоже должен наблюдать, — занимаются своими делами, кто сидит, кто стоит. Завуч чуть позади, у окна, рядом учительница географии, на переднем плане какие–то малознакомые учительницы, за одним из столов — уже подскакивая с места — англичанка Елена Васильевна — все это Оля Таранич отмечает чисто автоматически, на фоне непрерывного лихорадочного словоизвержения, источником которого является учительница физики, только что вбежавшая в учительскую и втащившая Олю за собой. За ними в дверях толпятся и тоже галдят любопытные — которых раздвигает школьная медсестра, поддерживающая за плечи спотыкающегося десятиклассника — вид у обоих был бы комичным, так как медсестра махонькая, примерно в половину его роста — если бы не его общая потрепанность и окровавленный нос, грозящий вот–вот превратиться в сливу. Олин вид тоже оставляет желать лучшего, хотя в глаза это не бросается: блузка чуть сбита на бок, на колготке дырка, в целом жива–здорова, но тихо пыхтит, как будто у нее отдышка. Кажется спокойной — только внимательный наблюдатель может заметить в ее взгляде что–то не то, как будто он с трудом фокусируется. Как только завучу удается на секунду его поймать, он тут же сводит рот трубочкой и начинает тихо выдыхать. Оля смаргивает пару раз и тоже начинает правильно дышать — все это под несмолкающий аккомпанимент:

НА: — …уму не постижимо! Вот так взять и — и — а еще и девочка! Вы на него не смотрите! Нет, это тоже кошмар, конечно, но там! Там!! — С ним физрук, (на чей–то вопрос) скорую уже вызвали, да, (подвывает) бедный мальчик, я же его учииила!.. С пятого класса, такой хороший был мальчик! (Кто–то в ужасе: «Был?») Не знаю! Все может быть! Как он лежал! Как он лежал! В каком виде! А она — стоит себе и..! Это надо же ведь! И вот просто так, взять и — и избить! Без тормозов совершенно, налетела на них, вот Дима говорит, он кричал, а она — да мы слышали, как он кричал, товарищи, это просто ужас что такое, это же — вот, говорила мне Любовь Борисовна, когда дела передавала, предупреждала, что она на лечении! Это же психопАтия какая–то! Это же ненормально — тем более, для девочки!! Таким место — я не знаю, где!.. — и далее в том же духе душераздирающие подробности про двух зверски избитых ни за что ни про что пацанов, один из которых, между прочим, сын самого Иван Иваныча… Постепенно Оля совсем приходит в себя, но как на все это реагировать, соображает еще плохо. Физичка останавливается, чтобы набрать воздуху, чем пользуется Елена Васильевна:

ЕВ: — Оля, это правда?

НА: — Да что вы её еще спрашивать будете!.. — И по второму кругу, с диагнозами вроде той же психопАтии, наложившейся на острую нимфоманИю, а также прорицаниями скорого суда и малолетней колонии или кащенки.

Оля в это время пытается успокоиться и ответить что–то типа «Да, правда, вмазала за дело», но опять ловит взгляд завуча. Кроме нее на него никто не смотрит — и его лицо мгновенно преображается. Маска всегдашней невозмутимости превращается в трагедийную: брови домиком, углы губ сильно вниз, одна выпячивается, выражение совершенно несчастное. Оля чуть было не прыскает, но тут его обычный покер фейс возвращается на место, только в прищуренных глазах читается напряженный немой призыв: давай, мол. Он настолько силен, что Олю как будто что–то подхлестывает. Его рот опять начинает кривиться, на этот раз она в точности копирует его выражение — и все встает на место:

О: — Ыхыыыыы! Ыыыыыхыыыыы!!! — сначала она действительно притворяется, что плачет, и притворяется хорошо — все аж замерли — но, к ее удивлению, притворные рыдания немедленно сменяются настоящим потоком слез. Теперь уже она виснет на растерявшейся физичке и разражается водопадом — как словесным так и реальным, со всеми положенными рвущими душу всхлипами и пароксизмами:

О: — Ыхыы, ой, я не знаю, что ж это такое делается, мамочкиииии… Как накинутся на меня, а я за тачкой шла, а там они, и давай, ыыы… Так страшно было, так страшно!.. Схватили, а потом…! А… И такой ужас, и не помню ничего уже, что делалааа… Отбивалась, как могла, от них… Один держит, другой подошел и… За тачкой пошла… Аж сердце запрыгало… Ой, господи, кошмар какой, ы-хыыы…

ЕВ: — Оля, ты хочешь сказать, что они первые полезли? Что они с тобой делали?

Оля может только то кивать, то трясти головой. Пострадавший пацан по имени Дима, явно не страдающий избытком ума, не выдерживает и выпаливает: «А я ничего не делал! Я только держал! А вот Санёк-!» — и тут же затыкается. Повисает зловещая тишина, которую не может перебить даже тихое физичкино: «Что ж теперь говорить Иван Иванычу… А ведь, наверняка, сама их спровоцировала…»

СН: — Марьиванна, закройте, пожалуйста, дверь.

Медсестра, которая уже успела отстраниться от пострадавшего с видом «Всё с тобой ясно», закрывает дверь учительской перед носом у зевак. Учительница географии Галина Сергеевна передает Оле стакан воды.

СН: — Спасибо. (с обычной расстановкой, но звучит почти как Кащей из старых фильмов) Подводя итоги: Не подлежит сомнению, что по показаниям двоих участников происшедшего установлен факт нападения и факт самообороны. Нинель Андреевна, донести до родителей вам предстоит следующее: Если они не будут предъявлять претензий по поводу состояния здоровья их отпрысков, то на последних не будет заведено дело о попытке изнасилования (все съеживаются). В противном случае им предстоит суд и все сопутствующие ему неприятные моменты, как–то пятно на биографии и детей, и родителей — вне зависимости от исхода дела. Все понятно? И вам (пострадавшему), N-ский, надеюсь, тоже. Теперь прошу освободить учительскую — Нинель Андреевна, пойдемте встречать скорую (с улицы доносится татю–тата).