Лев Лайнер - Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин

Или такой диалог с торговлей об оплате «труда».

— Сумма? — спрашивает Бывалый.

— Триста, — отвечает завскладом.

Балбес радостно потирает руки. Бывалый с укором смотрит на него и говорит:

— Это несерьезно.

Ваши условия? — спрашивает завскладом.

Балбес сразу преображается; мечется по комнате, всем своим видом показывая: еще, мол, как несерьезно. Потом, подумав, выпаливает с победоносным видом:

— Триста тридцать.

Положение спасает Бывалый:

— Каждому.

И это в то время, когда оплата труда практически во всей стране была раз и навсегда установленной и лимитированной. Оказывается, теневая экономика существует и в «развитом социалистическом обществе».

И что характерно, Балбес абсолютно искренен и естествен во всех своих действиях и чувствах. Вот завскладом учит его, что водку, которую они найдут на полках, следует разбить. Балбес поражен.

Разбить? — переспрашивает он, полагая, что ослышался, и с теплотой и дрожью в голосе задает второй вопрос: — Пол-литра?

Завскладом молчит. Балбес истерично смеется.

— Вдребезги? — спрашивает он ехидно, с подковыркой. И тут же переходит к угрозе: — Да я тебя за это!..

Да, для нашего человека и одну бутылку водки разбить жалко, даже если он потом получит столько, что сможет купить себе хоть ящик.

Как-то в перерывах между съемками Юрий Никулин сел на скамеечку и спел под гитару песню. Народную, можно сказать, блатную. Душевно спел, с юмором. Неугомонный Гайдай тут же решил сделать его поющим жуликом. Так в фильме появилась песня «Постой, паровоз, не стучите, колеса».

Песня вошла в антологию блатных песен. А сам Юрий Никулин не раз выступал с песней на встречах с творческой интеллигенцией. А что с него взять? Пел же он в образе Балбеса. А Балбес — он и есть Балбес.

И в «Операции «Ы» рождались трюки во время съемок фильма. Так, неожиданно возник эпизод с клацанием зубов черепа скелета. Было что-то около тринадцати различных вариантов клацания. Выбрали один.

Для сцены «Бой на рапирах» пригласили преподавателя фехтования. Все вроде бы ничего. Артисты фехтовали, как заправские мушкетеры. А Гайдай был недоволен:

— Скучно. Не смешно. А у нас комедия.

Стали размышлять, как сделать так, чтобы получилось посмешнее. Гайдай предложил такой трюк. Шурик протыкает Балбеса шпагой, и тот лезет за пазуху. Вынимает руку, а она в крови. Похоронная музыка. Балбес в трансе. Прощается с жизнью. Затем нюхает руку и понимает, что это не кровь, а красное вино. Сняли. Получилось. Шурик попал шпагой в бутылку, которую Балбес украл и спрятал за пазуху.

«Операция «Ы», как и другие похождения тройки, окончилась для них плачевно. Нам же, зрителям, было смешно и в начале, и в середине, и в конце фильма.

Фильм «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» в 1965 году мгновенно стал лидером проката. Его просмотрели 69,6 миллиона зрителей.

Я считаю, что «Операция «Ы» наиболее смешная среди других новелл фильма. По-иному решили поляки. На фестивале в Кракове не «Операция «Ы», а «Наваждение» была награждена главным призом.

Вот видите! У японцев свое понятие о юморе, у американцев свое, у поляков — свое. А у нас свое. Правда, сюжет для новеллы «Наваждение» был взят из польского журнала.

Но если учесть, что «Белое солнце пустыни» — боевик, а «Москва слезам не верит» — мелодрама, то получается, что среди отечественных кинокомедий (во всяком случае, на взгляд читателей «Антенны») «Кавказская пленница» занимает первое место. Это теперь мы понимаем, что «Кавказская пленница» — одна из самых удачных и смешных наших отечественных комедий. Однако в 1966 году это понимали далеко не все. Поэтому фильм рождался весьма непросто.

Все началось с коротенькой заметки в газете, где описывался подлинный случай. Кому она попалась на глаза, неизвестно, но Леонид Гайдай вместе с Морисом Слободским и Яковом Костюковским сели писать сценарий. Авторы умышленно не уточняли, где именно произошел факт кражи невесты. Вдохновленные успехом «Операции «Ы», они попросту придумывали новые похождения Шурика.

Сценарий отдали на киностудию «Мосфильм». Главный редактор, наверное, не сразу понял, что это сценарий «антисоветского» фильма, и пока счел его просто-напросто несмешным. Скептически отнеслись к «Кавказской пленнице» даже Никулин с Моргуновым. Многое в сценарии, по их мнению, было натянутым и нарочитым. Они даже отказались сниматься.

— В наши дни воруют невесту? Глупость какая-то! — сказал Никулин. — Сниматься не буду.

Не поверите, но дело дошло до парткома. На студии был план, и фильм Гайдая занимал в нем одно из важнейших мест. А тогда план был законом. Через неделю Никулина вызвали в один из самых важных кабинетов «Мосфильма».

— Юрий Владимирович, сценарий у нас в плане, съемки уже назначены. Вы же коммунист…

Никулин прямолинейно, но с достоинством ответил:

— Мне сценарий не нравится. Я не хочу сниматься в этом фильме. И вообще, у меня есть свой партком в «Союзгосцирке».

Ушел обиженным. Это же творческое дело: хочешь — снимайся, не хочешь не снимайся.

Потом позвонил Гайдай. И сказал так:

— Юра, ты же знаешь, как мы снимаем. Мы же во время съемок сами все придумываем.

Никулин подумал и решил, что режиссер прав. Кстати говоря, так и получилось. Сценарий был один, а фильм получился совсем другой. Он очень сильно выиграл от тех находок, которые внесли в него потом и авторы, и режиссер, и артисты.

В итоге после долгих мытарств сценарий все-таки утвердили.

И начинаться он должен был так.

Забор. К нему подходит Трус и, трусливо озираясь (а как еще должен озираться Трус?), выводит на заборе букву «X». Следом за Трусом к забору подходит уверенный в себе Бывалый и уверенно дописывает букву «У». Увидевший сие безобразие милиционер начинает щедро выводить трели милицейского свистка. Балбес не робеет. Как ни в чем не бывало подходит к забору и продолжает дописывать — «…дожественный фильм».