Лариса Сафо - Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича

Редакционный коллектив местного таблоида перманентно находится в состоянии томления духа по вкусу настоящей колбасы, надежному государственному плечу и широкой спине совблока. Но до тошноты манит его и аромат киви, до потери собственного достоинства доводит запах кожаной обивки «бумера» и до душевного обморока угнетает скромное обаяние изготовленной мозолистой рукой китаянки «шмотки».

Это форс-мажорное раздвоение личности гражданина в частности и городского люда вообще находит материальное выражение во всём облике Дерябино. Памятник Ильичу мирно соседствует с местной церквушкой, библиотека – с обменным пунктом валюты, кинотеатр «Родина» – с афишей очередной саги голливудской фабрики фантомов. Родное кино давно и надолго вытеснено в Дерябино «попкорновым», в котором спецэффекты подменили чувства и мысли, как электронная энциклопедия подменила собой пахнущую типографской краской книжку.

Заключив пакт о ненападении с религией и смирившись соседством Шолохова с курсами иностранных валют, ветеранское общество Дерябино объявило было войну «ненашенским» фильмам. И даже выпустило прокламацию о «тлетворном влиянии Запада» на взъерошенные умы дерябинцев, за что было подвергнуто изощрённым гонениям со стороны оболваненной вашингтонской пропагандой узкой общественности с широкой прослойкой «грантоедов». Впрочем, аксакалы не сдались и засели в засаде.

И над всем этим мировоззренческим «салатом» витает неизбывное русское моление «Лишь бы не было войны!». Как и тридцать лет назад, когда под видом реконструкции кухни снесли весь дом, а в целях укрепления мира во всем мире уничтожили его оплот. И на мировую авансцену вновь вышел «человек с ружьем».

Вполне определенно высказался на сей счет и редактор издаваемой подпольно и в целях конспирации ручным способом местной газете «Вилы» Кротов Прокопий Сидорович:

«Душа Дерябино нашла временное успокоение в приращении Крыма к российским брегам и утоплении либерального брига на ментальных рифах. Сформированный необъятными просторами общинный характер русского народа позволил счастливо избегнуть удушающих западных объятий во имя торжества общего над частным, ибо «хуже войны с англосаксом может быть только дружба с ним». Каждый дерябинец интуитивно осознавал – придётся дорого заплатить по геополитическим счетам, но каждый торопился в кассу выбить личный чек за суверенное право вершить свою судьбу.

И пусть заокеанские поджигатели новой войны злобно точат свои окровавленные зубы в надежде вонзить оные в обескровленное олигархами тело России, у нас самих клыки найдутся!».

Уже на закате перестройки спрятавший свой партийный билет в днище истерзанного временем дивана редактор легального дерябинского таблоида «Особый путь» Гудков Валерий Иванович руководствовался в своей редакционной политике единственным правилом: нет доли – нет вони. Оно находилось в естественном соитии с нормами царившего вокруг него хищнического бедлама, но Валерий Иванович придерживался оного не без риска познакомиться с Дим Димычем посмертно и в постоянной борьбе с самим собой. Борьба эта проходила с переменным успехом.

Когда на светлом дерябинском пути к торжеству рыночных отношений ему попадалась кочка со «звериным оскалом капитализма», он не без ехидства окучивал её в редакторской колонке. Но стоило только местному депутату от коммунистов выступить с какой-нибудь инициативой в духе попрания конституционных прав дерябинцев, Гудков нещадно клеймил его с пафосом сенатора Маккейна.

И этот дух внутренних противоречий давно вырвался из редакционных стен и злокозненно фланирует по Дерябино. Иногда проявляется в виде сожженной на стоянке вычурной машины или разбитых орудием пролетариата витринах магазинов, и всегда в майские дни в колоннах горожан с портретами Сталина, горой красных гвоздик у ног памятника Ильичу с последующим плавным перетеканием людских потоков к вратам местной церквушки. Лишённые собственности хамы выражали свой протест старорежимным образом, ибо точно знали – ни один либерал в здравом уме и твердой памяти не променяет хамон, шенгенскую визу и газету «Собеседник» на очередную передовицу газеты «Правда» о колосящихся полях, рекордных надоях, нацеленных куда надо правильных ракетах, дырку в железном занавесе не для всех, и без боя не сдастся. А выходить на баррикады дерябинцы не желали – каждому уже было что терять.

Кабинет барометра общественного сознания Валерия Ивановича Гудкова был выдержан в стиле «и нашим – и вашим». На всякий случай! В шкафу в самом запылённом углу сиротливо ютится бюстик вождя мирового пролетариата, сразу над головой редактора – всеми узнаваемый портрет с твердым взглядом из-под пшеничных бровей, на столе – ноутбук и письменный прибор в виде парящего орла с одним выбитым глазом, а на правой стене – суровый лик последнего императора Российской империи.

Но самое почётное место на кабинетном сейфе занимает лихо отрубающий головы «гидре капитализма» гипсовый Чапаев на коне. Одна из случайно избегших гибели гидр притаилась в углу кабинета. Оная имела вид дубовых напольных часов с исполненной вязью благодарственными словами за бережно культивируемые газетой ростки рыночных отношений на дерябинской ниве.

Гудков привычным движением распахнул усилиями местного рекламодателя облагороженное евростилем окно, впустил дерябинский воздух внутрь помещения и могуче захватил его полной грудью. Параллельно воздушному потоку через дверь влетел местный папарацци, а по совместительству фотокорреспондент газеты «Особый путь» Чижиков Владимир.

С видом только что откопавшего Трою Шлимана он подбежал к редакторскому столу, поместил крепкие жилистые руки на измождённую никотином грудь и заговорщически спросил:

– Вы в курсе трупа на Сиреневой полянке? Там, где полно сирени. Ну, вы знаете… Это Маринка Дробышева, дочь хозяина торговой сети «Медяк». Между прочим, на прошлой неделе я ей портфолио делал! Вот..

Профессиональным движением крупье Володька выложил веером на стол фотографии той, что ещё вчера была голубоглазой блондинкой пятнадцати лет от роду с претензией на Мэрилин Монро.

– Как?! Она же из этих, випов… Дробышев за неё весь город дробью «прошьёт»!

Предгрозовую атмосферу кабинета молнией пронзил звонок редакторского телефона. На правах снёсшей золотое яйцо курицы, папарацци схватил трубку и по-хозяйски «прокудахтал» в неё: «Занят!». Тут же в дверях появилась русая головка Люси с лицом японской гейши и потерявшей листву сакурой спросила:

– Вас не соединять?

Не услышав привычного воркования, она моментально скрылась. Валерий Иванович не пользовался мобильным телефоном из-за опасений прослушки и трепетно охраняемого личного пространства во времени. В виду этого уже никто и ничто не могло замедлить ход надвигающейся бури.