Лариса Сафо - Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича

Редактор озлоблённо швырнул ручку на пол – подарок местных ветеранов за принципиальную позицию по вопросу реставрации музея боевой славы – и выскочил из-за стола. Засим схватил за руку Владимира с криком подбитой из рогатки галки:

– Зачем убили? Кто? И как ты в курсе?

Папарацци пойманным хулиганом на месте побития окон в женском отделении бани непочтительно отринул от себя верхнюю конечность Гудкова и ожесточённо ответил:

– По роду своей общественной деятельности. Вот как. Маринка не заплатила мне за фотосессию, «типа» не похожа она в ней на ту… Ну, вы знаете. Подружку Кеннеди. Я начал за ней следить…

Шокированный панибратским жестом сотрудника Валерий Иванович для восстановления статус-кво вернулся на завоёванное в политических боях рабочее место. По ходу следования к редакторскому столу резко закрыл открытое настежь окно, чуть не отломив ручку рамы. Хотя реклама местной сауны в следствии которой оно появилось, дорого обошлась его репутации блюстителя чистых нравов, и уже в силу этой причины могло рассчитывать на более нежное обращение.

Чижиков уселся в кресло перед младшим братом хозяйского стола два метра на два, навалился на него всей стеснённой грудью и интимно «прочирикал»:

– У меня такой принцип – каждый труд должен быть оплачен. Ну, вы знаете. Подловить Дробышеву у гимназии – никак. Папашины охранники её привозят – увозят. А они по габаритам не медяки, целые рубли. Отделают так, что и Дим Димыч не узнает. А тут Маринка выскочила около девяти утра из гимназии и куда-то «ломанулась». Я – за ней…

Утвердившись за редакторским столом, Гудков схватил фото с изображением распростёртого девичьего тела и потерянно воскликнул:

– Это вот она?

Володька взглянул на снимок в нервически дрожащих редакторских пальцах и с тактом скрывающей досаду от посаженного гостем пятна на белоснежную скатерть хозяйки ответствовал:

– Само собой – она… Это можно сказать её последнее, посмертное изображение. Между прочим – и при жизни, и после неё Маринка никак не тянет на эту… Ну, Вы знаете.

– Слушай, у тебя сердце есть? Молодая девушка зверски убита, а ты глумишься, – с укоризной в голосе учителя перед беснующимся младшим классом прокомментировал редактор слова Чижикова.

Владимир тут же со смешком парировал:

– А что тут зверского? Посмотрите, что у неё во рту. Большой, спелый банан. Орудие преступления, так сказать. Анекдот какой-то…

– Да, – протянул редактор и до крови прикусил губу, но в преддверии дополнительного тиража газеты мечтательно спросил:

– А ты уверен, что она мертва? Мы сейчас растрезвоним на весь свет, а Маринка с утра придет опровержение требовать! Может, это розыгрыш какой-то… Как-то картинно Дробышева выглядит, по-голливудски, а?

Володька вырвал фото из редакторских рук в явном раздражении и с негодованием красного комполка Гайдара в общении с правнуком в заоблачных далях стал тыкать пальцем в мятущийся в начальственных пальцах снимок.

– У неё руки за спиной замотаны скотчем. Видите? Задохнулась она! И Вы бы задохнулись при таком раскладе, – саркастически заметил папарацци, намекая на всем известную любовь Валерия Ивановича к этой экзотической ягоде.

Гудков напрягся заалевшим лицом и с непроницаемым видом убрал вазу с бананами со стола в сейф, код которого знали только двое – он и его незримая тень Люси. И тут Чижиков вороньим манером исподтишка наскочил на редактора словами:

– Так, вы меня дальше слушать будете или продолжите допрос? Кстати сказать, я вам сенсацию в «клюве» принёс, а вы мне перья «щиплите». Вы мне «лапы» целовать должны!

Валерий Иванович отложил фото на самый край стола и примирительно откинулся в редакторском кресле. Сложив пальцы рук вигвавом и уперев локти в стол, Гудков принял позу ожидавшего долгожданных известий от скво индейца. И они не замедлили явиться метко пущенной «стрелой» папарацци:

– Иду, значит, я за ней через весь город. Шифруюсь, конечно, но она ни разу не обернулась. Зашла Маринка в лесополосу, а я на пенёк уселся. Помните, от спиленного сразу после аварии дерева, когда дерябинский сноб автомобилем в него сына «учителки» впечатал. Ну, вы знаете…

Неожиданно для редактора местного таблоида разговор приобрёл дискриминирующий его характер. Валерий Иванович слегка поморщился, по-чиновьичьи широко развёл руками и обидчиво заметил:

– Между прочим, по призыву газеты мы всем городом деньги на похороны собирали, чтобы ты знал. Никто же не виноват, что там этот столетний дуб «нарисовался»! И чем мы могли ей помочь?

Володька отреагировал на мелкобуржуазные оправдания редактора традиционной русской фигурой из трёх пальцев и торопливо продолжил:

– Короче, где-то через час слез я с этого пенька и пошёл в лесополосу. Метров через триста она лежала. По звонкам мобильника, между прочим, нашел. Зря вы всё таки им не пользуетесь… Мало ли что! При вашей работе… Ну, вы знаете.

Заметив на редакторском лице линию Маннергейма в виде мгновенно утончившихся губ, папарацци по-товарищески закончил:

– Обещаю вас в кустах не находить. Шутка! Нашёл я Маринку и как увидел этот банан во рту, у меня в горле прямо мокро стало. Покоится она там как Барби после ночных утех… Вот, думаю, Дим Димыч обрадуется – он такие загадки любит. Знаете, если бы «кровища» вокруг была, не так жутко было бы! А так чистенько вокруг, и Маринка бирюзовыми глазами в небо смотрит… И этот спелый банан… Ну, как приходите вы в цветочную лавку, а там в самом центре мешок капусты стоит… Кстати, о «капусте»…

– Сочтёмся, – машинально ответил Валерий Иванович, потирая руки в предвкушении того, как дерябинцы будут рвать друг у друга из рук свежий выпуск «Особого пути». Но тут же себя одёрнул и принял скорбный вид.

«Кастрированный» утренним известием о первом смертоубийстве в Дерябино после раздела городских материальных активов «по понятиям» редактор всё же нашёл в себе силы взяться за ноутбук. На страничке Марины Дробышевой в социальных сетях Гудков обнаружил заставившее его поперхнуться набежавшей слюной нечто. Под жизнерадостным лицом трупа сияли: надпись «Помним, скорбим», а в уголке – чётко видимый голубой квадратик. Он резко развернул монитор к Чижикову и с неистовством Кургиняна вскричал:

– А это что? Кому информацию слил? Ах ты, аспид, а я ещё тебя на груди пригрел!

Всем своим видом демонстрируя неприятие «Парнасом» итогов последних муниципальных выборов, папарацци «выплюнул» в обезображенное гневом редакторское лицо тираду:

– Да вы что?! Клянусь будущей Пулитцеровской премией, никому. Кстати, на вашей груди целый серпентарий пригрелся… Вот, Ковалёва, к примеру… Баба, а строит из себя!